Быстренько выглянула в коридор. Ни души. Вот с чудненько. Села на Глебушкино место и вздрогнула от ужаса. С экрана монитора на меня смотрел ни кто иной, как Бред Пит с обнаженным торсом. Фи, как вульгарно. Тут-то я и засомневалась в правильности ориентации нашего непоколебимого финансового директора.

Встряхнула головой. Нет времени на посторонние мысли. Пробежалась глазами по панели с открытыми окошками. Он даже почту не закрыл. Потерла ручки в предвкушении. Отлично!

Вставила флешку. Решительно открыла почту и стала творить сущее безобразие. Первое письмо направлялось моему любимому Василию Михайловичу.

Что?! Я сказала любимому? Жара на меня как-то плохо действует.

Написала, что я, то есть Глеб Игнатьевич очень доволен проделанной работой одного молодого, но очень способного специалиста. Не могла удержаться и не похвались себя любимую. Так же написала, что он согласовывал проект положения об оплате труда и направил на утверждение директору управляющей компании. Прикрепила файлик с положением и отправила письмо.

Второе письмецо было уже более сухим и было адресовано самому Макаренко — директору управляющей компании. В нем Глеб Игнатьевич просил утвердить новое положение.

Сделав свое черное дело, быстренько замела все следы и выскользнула в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь. Осторожно стараясь не цокать каблуками, пошла в сторону выхода. И чем ближе он был, тем отчетливее слышались громкие голоса. Выходит конференц-зал находиться прямо напротив приемной.

Осторожно выглянула из-за угла и застонала от досады. Дверь в конференц-зал была открыт настежь, так чтобы приемная полностью просматривалась. Видимо секретаря позвали писать протокол совещания. И она предусмотрительно оставила дверь открытой, что бы присматривать за приемной.

Любопытно оглядела собравшихся. Похоже на совещании собралась вся верхушка управляющей компании. Все сидели и обсуждали какие-то сметы по строительству новой торговой базы.

А вот и немец. Господин Петерман оказался темноволосым импозантным мужчиной лет сорока. Симпатичный. В дорогом светлом костюме с надменным выражением на лице. Лицо породистое, аристократическое. Здоровый такой. В плечах не меньше Васька будет.

Тут мой взгляд зацепился за субъекта, который никак не вписывался в общую композицию. Это был довольно молодой человек в старых потертых джинсах и белой футболке. Худощавый с резкими, почти птичьими чертами лица. Сидел он подле Петермана, развалившись на стуле и скрестив руки на груди. Светлые волосы, нет, скорее патлы были всклокочены так, словно их кто-то усердно жевал. Он почти не слушал, что говорит докладчик, а отрешенно смотрел в окно.

Тут слово передали Глебу Игнатьевичу и тот бледный как смерть, начал рассказывать про свою невероятную загруженность. Судя по круглым, как блюдца глазам секретарши, жить Глебушке осталось очень недолго. Наблюдать за его падением в глазах общественности у меня не было никакого желания. Поэтому, пока все увлеченно его слушают, нужно сматываться.

На цыпочках двинулась в сторону двери. Вот тут-то госпожа удача решила, что ее для меня одной на сегодня слишком много. Моя нога подвернулась в босоножке и я, самым позорным образом, качнувшись в сторону секретарской стойки, задела факс. Он каким-то чудом не упал, но зато упала я, распластавшись на паркете подобно прекрасной морской звезде.

Нужно ли говорить, что грохот от моего падения вышел знатный и все головы совещающихся повернулись в мою сторону?

— Твою дивизию, — простонала я.

С трудом отодрала свои конечности от паркета и поднялась. Блин, как головой треснулась.

Вы думаете, хоть кто-то поспешил на помощь даме. Аж пятьдесят раз. Только Петерман и второй тот, что с гнездом на голове повскакивали со своих мест, но я категорично выставила руку в останавливающем жесте.