Заскочила на летнюю кухню, фырча не хуже рассерженной кошки.

— Чего это на тебе лица нет? — удивилась баб Валя, что в тот момент методично помешивала тесто для блинов в большой эмалированной миске. — Аль Васеньке не рада?

— Отчего же, — с сарказмом ответила я. — Так рада, что прибить хочется.

— Его?! — еще больше удивилась она и перестала помешивать тесто.

Я молча взяла у нее из рук миску и стала ожесточенно бороться с комочками будто это стая наглых Васьков.

— Но не себя же.

Поймала недоуменный взгляд и пожала плечами.

— Достал, придурок.

Баб Валя погладила меня по плечу и дала глубокомысленный совет:

— Не руби с плеча. Кабы не пожалеть после.

— Да знаю я. Знаю, — устало отозвалась я. — Только не дает он мне остыть и поразмыслить. Прет напролом, как локомотив. Еще бабы его проклятущие. Развел любовниц на каждом углу.

Пожилая женщина вздохнула и огорченно покачала головой.

— Да-а-а. Нелегко вам придется. У обоих характер…

Тут я не могла не согласиться. Характерец что у меня, что у Луганского. Два сапога пара не иначе.

Злость отчаянно требовала выхода, и я направила ее в дело. Баб Валя встала у плиты печь блинчики, а мне доверила их заворачивать с творогом.

Тем временем дед Сеня и Луганский вытащили на улицу с веранды две лавки и уютно расположились за уличным столом, о чем-то негромко беседуя.

Перемешиваю я творог, поглядываю в окошко, а чувство раздражения все усиливается. Приперся! Блинов ему с малинкой захотелось! Не извинился даже толком, а туда же. Казанова чертов!

И тут мой рассерженный взгляд уперся в целую груду овощей, что хозяйственная баб Валя намыла и подготовила на салат Лечо. Она тушит их и закатывает в банки на зиму. И чего там только не было. И помидорчики спелые красные, и луч репчатый только с грядки, и перец болгарский зеленый, и перец острый красный. Вот на нем-то и задержался мой жаждущий мести взгляд. Лежит такой красивенький, а самое гласное такой остренький, что после его употребления огнедышащий дракон отдыхает.

Я радостно оскалилась от внезапно пришедшей в голову мысли. О, да-а-а…

Осторожно отложила на тарелку творог и стащила со стола парочку красивеньких перчиков. Поймала удивленный взгляд баб Вали и приложила палец к губам.

— Т-с-с-с.

Она только закатила глаза, молчаливо выражая свое отношение к моим маленьким шалостям, но вмешиваться не стала. Только иногда поглядывала на процесс приготовления адской смеси творога и перца и тихонько посмеивалась.

Минут через пятнадцать я крайне довольная собой понесла блюдо с блинчиками на улицу. Дед Сеня уже подсуетился, и на столе появились кружки с заварником, молоко и сметана.

— Ну, наконец-то! — обрадовался он. — Мы уже заждались. М-м-м, какой аромат. Это вам Василий Михайлович не ресторанные блины. Таких никто печь не умеет. Толька Валечка моя.

— Скажешь тоже. Самые обычные, — возразила баб Валя, опускаясь на лавку и разливая чай.

Я уселась рядом с Васьком. В ответ на его настороженный взгляд очаровательно улыбнулась и положила ему на тарелку парочку блинов. Мужчина, немного дезориентированный резкой сменой моего поведения, послушно взялся за вилку и… начал есть. Пожевал немного и закрыл глаза с блаженным стоном:

— Вкуснятина. Пожалуй, я буду вас объедать постоянно, — пошутил он, подмигивая.

Я невольно хмыкнула. Конечно же, вкуснятина. Я решила свои «бомбочки» подавать после того как Луганский распробует. А уж после, учитывая недюжинный аппетит, он не заподозрит подвоха.

С истинным умилением глядела, как Василий ловко оправляет в рот первый блинчик, а на душе становилось все прекраснее и прекраснее.