— Ни для кого в городе не секрет, кто я такой. Ему не составило бы труда узнать эту информацию. — К Доновану вернулось прежнее самообладание, а с ним и привычное амплуа донжуана. Несостоявшийся любовник воскресал у Шери прямо на глазах. — А что будет с нами? — немного помолчав, поинтересовался он.

— С нами… — произнесла Шерилин голосом, полным томной грусти. — Увы, все наши мечты, Дон, разбила суровая реальность. — Если бы она могла сейчас позволить себе засмеяться, то от души посмеялась бы. И не только над Донованом Хейзи, но и над самой собой…

— Какая немыслимая подлость! — воскликнула Люсинда, театрально прижав к своей чрезмерно пышной груди полные дебелые руки. — Как можно зарабатывать деньги на такой… такой гнусности?! А ведь это были всего лишь невинные поцелуи! Дэниел, ты бы видел этого типа! Самый настоящий мерзкий, отвратительный, грязный, гнусный шантажист!

Дэниел Гэнт угрюмо качал головой и терпеливо ждал, когда Люсинда исчерпает поток эпитетов, адресованных гнусному типу, отъявленному проходимцу и шантажисту.

Люсинда, вообразившая себя известной героиней Гюстава Флобера, больше всего сейчас напоминала второстепенный персонаж из какого-нибудь плохонького водевиля. Вся трагичность ситуации заключалась в том, что Люсинда выглядела ужасно комично, но совершенно не понимала этого. Увы, рядом с Люсиндой не было человека, который дал бы ей пару уроков актерского мастерства. Этого не мог сделать даже сам Дэниел, который и раньше подозревал, что главная проблема Люсинды вовсе не лишний вес и внешность, далекая от идеала, а абсолютное неумение найти в этой жизни хоть какие-то радости, кроме просмотра дурацких мыльных опер и отождествления себя с их героинями.

— Я скажу ему, что наш роман был платоническим, — изрекла Люсинда, когда эпитеты, адресованные шантажисту, наконец иссякли. — Он должен мне поверить. Ведь так все и было, Дэн?

— Люси, милая, ты прожила с этим человеком столько лет, а до сих пор не знаешь, как он ревнив.

— Ревнив? — Огромная грудь Люсинды всколыхнулась на вдохе. — Ты считаешь его ревнивым?

— Считаю? — усмехнулся Дэн. — Ты бы видела, какие взгляды он бросал в нашу сторону, когда замечал, что мы с тобой о чем-то шепчемся. Он даже намекал мне, чтобы я умерил свой пыл.

— Но почему ты ни разу не говорил мне об этом?

— Мне не хотелось тебя волновать. Ты и так слишком эмоциональная.

— Он меня ревновал, — смакуя каждое слово, произнесла Люсинда.

Дэниелу не нужно было обладать телепатическими способностями, чтобы прочитать ее мысли.

Люсинда настолько прониклась неожиданным открытием — впрочем, это открытие было не более чем удачной выдумкой, — что тут же наделила мужа всеми возможными романтическими чертами, не забыв при этом усадить его на белого коня и снабдить шпагой с золотой рукоятью, инкрустированной «лучшими друзьями девушек».

Образ Дэниела, которого еще вчера Люсинда называла любовью всей своей жизни, мгновенно померк и скрылся за ослепительным принцем на белоснежном скакуне. Впрочем, сам Дэниел от такой рокировки только выиграл.

— Но как же мне быть? — спросила Люсинда у «бывшего героя».

— Дай этому типу, что он хочет, и дело с концом. Вряд ли он надеется на большее. Только не забудь забрать негативы. А то мало ли…

— Да, конечно, — пробормотала Люсинда, глядя на Дэниела взглядом, полным глубокого разочарования. Как все-таки хорошо, что она не изменила своему мужу с этим человеком. А ведь он казался ей таким романтичным.