Состояние мое было похоже на похмелье, только без тошноты: голова ватная (хотя и не болит), горло саднит, слабость, дикая жажда, когда душу продашь за стакан холодной воды. Хотелось отвернуться к стенке, чтоб никто не трогал. Как хорошо укачивает – почему, кстати, укачивает? Не важно, после разберемся. Поспать бы пару часиков.

– Пожалуйста, Федор!

Ну, вот опять. Поспать, видимо, не получится.

С невероятным трудом открыв глаза, я прищурился, пытаясь осмотреться. Глаза болели от яркого света, который бил прямо в лицо. Кровать стоит напротив окна, а комнатенка крошечная, узкая.

Кровать, столик, окошко…

Черт! Я рывком сел и треснулся головой о верхнюю полку.

– Аккуратнее! Башку расшибешь!

В голове моментально прояснилось, воспоминания вернулись – все и сразу, как будто по щелчку. То ли от удара такой эффект, то ли я просто окончательно проснулся.

Вовсе это не «комнатенка крошечная». Это купе. А про поезд, двери, и людей – никакой не сон.

На соседней нижней полке напротив меня сидела девушка. Симпатичная, молоденькая, лицо милое и смутно знакомое. Где-то я видел эти светлые кудряшки… Точно!

– Ты же официантка? В вагоне-ресторане, да? – спросил я.

И только спросив, сообразил, что запросто могу за свой вопрос схлопотать по морде. Я быстро глянул на себя и увидел, что футболки на мне нет. Пошевелил ногами под простыней. Штанов нет тоже.

«Я с ней переспал? Или ничего не было? Можно ли переспать с женщиной и начисто забыть об этом? Если был сильно пьяный, то можно, наверное. Не знаю, со мной такого не случалось. Но ведь не спросишь же у нее! Я и так уже спросил…»

Весь этот поток промчался через мои мысли в считаные секунды. Должно быть, вид у меня при этом был забавный, а то, о чем я думал, отразилось на лице, потому что девушка усмехнулась и качнула головой – туда-сюда, отрицая что-то.

– Эх ты, дядя Федя – съел медведя! У официантки, между прочим, имя есть. Забыл, значит, как меня зовут?

– Извини, я…

– Надя.

– Извини, Надя.

Надежда – какое хорошее имя. Но сейчас в нем заключалась некая ирония. Ведь моя надежда, помучив меня, успела умереть.

– Плохо тебе? – участливо спросила Надя. – Водички дать?

Я кивнул. Пить хотелось, но в целом чувствовал я себя уже почти нормально. Она взяла со стола бутылку минералки и протянула мне:

– Развею твои опасения. Ты со мной не спал.

Чуть не подавившись водой, я почувствовал, что краснею. Надя снова усмехнулась.

– Ты не мог вспомнить, в каком вагоне едешь, и я тебя сюда притащила. Нужно же тебе было где-то ночевать. Мы тут с еще одной девочкой, ее сейчас нет.

Я не стал уточнять, где девочка, меня это мало волновало.

– Мне на работу пора. – Надя встала. – Я выйду, ты одевайся. И пойдем со мной, я тебя кофе напою. – На простыню полетели мои джинсы и футболка. – Вот твои вещи.

Девушка Надя вышла из купе, оставив меня одного.

Одежда была несвежая, надевать ее было не слишком приятно. Но мне и в голову не пришло идти искать свое купе, чтобы переодеться.

Натягивая футболку и джинсы, я ни о чем не думал. Устал озадачиваться, строить предположения. О вчерашнем дне, вернее сказать, о том, что случилось после того, как официантка принесла нам с Петром Афанасьевичем бутылку белого вина, я ничего не мог вспомнить. Да и не старался. Все равно окажется, что либо пил не с ним, либо это было не вчера. Вполне вероятно, Петр Афанасьевич меня не помнит: встречу его сейчас, а он мимо пройдет, не обернется.