— Не решилась бы, — так же тихо заключила Пэм.

— И поэтому ты меня так презираешь? — спросила Элей ровным тоном. — Вы — люди богатые, — добавила она с неожиданной и страстной завистью. — Для тебя ничего значения не имеет. Ты можешь делать все, что угодно.

Пэм рассмеялась.

— Чем это я тебя рассмешила?

— Ничем. Извини. Просто уверяешь, будто я могу делать все, что угодно… — И Пэм, как бы совсем утратив задор и жизненные силы, вновь села.

— Разве нет? — спросила Элен и продолжала, повышая голос с каждым словом: — Наряды, меха, машины, драгоценности — все, что пожелаешь, все, за что почти каждая женщина душу продаст!… Утверждаешь или намекаешь, будто я… чересчур осторожна, не решилась бы… лечь с Хью в постель…

— Да нет, — объяснила Пэм. — Я совсем не про то. Я имею в виду, что ты сильно запала на Патрика Батлера.

Вновь последовала пауза.

Потом Элен схватила со стола свою сумочку и бесстрастно проговорила:

— Не правда. Но раз уж мы говорим откровенно, признаюсь, было такое.

— Конечно, было.

— Когда я много лет назад впервые увидела и услышала Пата в зале суда, — откровенничала Элен звонким, чистым голосом, — он не произвел на меня сильного впечатления. Я тогда его не знала. Пока он вчера вечером не затолкал нас насильно в машину, не поговорил со мной по дороге к своему дому, я понятия не имела о его… гипнотической силе. Несмотря на все мое сопротивление, меня к нему потянуло. Наверно, поэтому я и сопротивлялась. Он делает дело! Никому не позволяет стоять у себя на пути! Хью очень хороший, но не такой.

Пэм снова вскинула голову и напряглась всем телом.

— Не такой… — повторила она. — Не такой впечатляющий, да?

— Ты о чем?

— Не кичится своими поступками, просто их совершает, скрипя зубами…

— Я пришла сюда, — откровенно сказала Элен, раскрасневшаяся и прелестная, — не для того, чтоб с тобой или с кем-нибудь ссориться. Но ты свое получишь. Хочешь знать, любила ли я Хью? Очень хорошо, отвечу утвердительно. Это наверняка поддаст тебе жару, да?

Да. Пэм хотела что-то сказать, но вместо того уставилась в пол.

— Точнее сказать, — продолжала Элен, открывая сумочку трясущимися руками, — любила ровно столько, сколько было нужно. Если хотела над ним посмеяться, то от всей души насмехалась. Если хотела, чтоб он призадумался над моим настроением, чувствами и так далее, то мне это вполне удавалось. — Она помолчала, прелестная, раскрасневшаяся, потом проговорила с задумчивым удивлением: — Наверно, тебе этого не понять… Ты ведь на блюдечке преподнесешь мужчине всю свою жизнь, правда?

Пэм кивнула, не поднимая глаз, прошептала:

— Да… Жизнь и все остальное. На блюдечке… — и закрыла руками глаза.

— Значит, это ты дура, — спокойно заключила Элен. — Не знаю, поймешь ли когда-нибудь это. Женщина никогда не будет свободной, если не поставит мужчину на место. О, я часто проявляла врожденную слабость, но в принципе это мне удавалось. — Тут Элен с глубоким вздохом перешла к теме, которая почему-то ее беспокоила больше всего: — Хорошо, леди Памела, вы дочь графа Саксемунда. На его деньги можно купить норковую шубку, в которой вы расхаживали вчера вечером, поехать в средиземноморский круиз, купить почти все, что вам будет угодно. Но вот этого не купишь.

Лихорадочно копаясь в сумочке, она, наконец, отыскала искомое и вскинула руку.