— Эге-гей!

Двое мужчин па передних сиденьях, видимо посчитав, что инспектор просто выражает эмоции, не оглянулись и никак не прокомментировали восклицание.

Но инспектор Дафф не мог больше сдержаться: когда машина пересекла Тоттнем-Корт-роуд и выехала на Нью-Оксфорд-стрит, направляясь к Верхнему Холборну и Сити, он обратился к Хью:

— Так-так. Интересно бы знать, мистер Прентис, о чем вы думаете?

— Правда?

— Конечно.

— Вам действительно хочется знать, о чем я думаю?

— Угу.

Хью стиснул скрещенные на груди руки, уставился вперед и произнес одно слово:

— О женщинах.

Признание возбудило неожиданный, даже сочувственный интерес мужчин в форме. Однако инспектор Дафф возмутился.

— О женщинах?! — воскликнул он, но, поразмыслив, проговорил с тихой яростью: — А! Вы думаете о той безбожной сучке из театра «Оксфорд»? Которая свалилась на мою голову невесть откуда после того, как исчезла прямо у меня на глазах? Причем голая, как новорожденный младенец… Знаете, что при этом сделали никчемные болваны из так называемой столичной полиции?

— Нет.

— Посмеялись, — объявил инспектор Дафф, словно речь шла о богохульных обрядах черной мессы. — Посмеялись.

Хью повернул голову.

— Инспектор, — пробормотал он, — вы женаты?

— Угу.

— Стало быть, понимаете собственную жену? Понимаете каждую встречную женщину, черт побери?

Сидевший на переднем сиденье полицейский в форме и сверкающей фуражке неожиданно повернулся и протянул Хью руку. Тот ее пожал. Мужчина отвернулся и скрестил руки на груди.

Инспектор Дафф скорчил откровенно зловещую гримасу:

— Мистер Прентис, сейчас не время думать о плотских грехах!

— Кто говорит о плотских грехах? Никто, кроме вас самого. У вас только одно на уме…

— Мистер Прентис! — задохнулся инспектор Дафф, стукнув кулаком по спинке переднего сиденья. — Мое терпение имеет предел. Лучше сидите и молча молитесь. Вам за многое придется ответить.

Хью, перед мысленным взором которого живее прежнего стоял образ Пэм, был не в том настроении, чтобы позволить простому офицеру полиции изводить себя.

— За что именно мне придется ответить? — уточнил он. — Прежде чем станете перечислять все мои прегрешения, вспомните, что я тоже юрист. За что я должен отвечать?

— Вы постоянно скрывались и препятствовали представителям закона, желавшим вас расспросить…

— Любой человек, не имеющий криминального прошлого и которому не предъявлено никаких обвинений, имеет законное право уклоняться от полицейских допросов. Этот принцип установлен в 1811 году при рассмотрении дела Уокера и закреплен верховным судьей Элленборо. Что еще?

— У антикварной лавки в квартале Севен-Дайалс…

— У антикварной лавки в квартале Севен-Дайалс, — спокойно перебил его Хью, — двое бандитов, вооруженных смертоносным оружием, затеяли драку и перебили друг друга. У вас, думаю, есть беспристрастный свидетель в лице хозяина магазина, мистера Коттерби. Вижу, есть. Что еще?

Инспектор Дафф снова взглянул на него и тихо вздохнул:

— Боже правый! Да вы чуть ли не хуже самого Патрика Батлера…

— О котором, как я полагаю, вы имеете самое худшее мнение.