— А вы что на все это ответили?

— Я сказала: «О боже». Что я еще могла сказать, услышав о смерти бедного Абу…

Батлер пристально посмотрел на Сесиль. Голова ее была высоко поднята, губы слегка дрожали, но взгляд оставался твердым.

— С вашего позволения, мадам, вернемся к другому вопросу. Муж вам что-нибудь рассказывал о своих отношениях с юридической конторой «Прентис, Прентис и Воган»?

— Да.

— Что именно?

— Рассказывал, что познакомился с ее служащим, большим партнером…

— Большим? Возможно, со старшим партнером? — быстро вставил Батлер. — Вы точно помните?

— Да! Так Абу говорил.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Ну, он рассказывал, что служащий этой фирмы уговорил его тайно вложить шесть тысяч фунтов в крупную англо-американско-иракскую нефтяную компанию. Абу передал ему чек, получил акции.

— Эти так называемые акции сейчас у вас?

— Да. В сумочке.

— Мы их предъявим в качестве первого вещественного доказательства. А пока расскажите, что затем произошло с вашим мужем.

— Абу как-то стало известно — не знаю откуда, — что той самой нефтяной компании вовсе не существует. И он понял, что тот человек его обманул.

— Понятно. И все это вы вчера вечером рассказали мистеру Чарлзу Грандисону Прентису? — Батлер небрежно махнул рукой. — Вот этому человеку?

— Да.

— Правда? И как он среагировал?

— Ох! — чуть не истерически воскликнула Сесиль. — Принялся со мной любезничать, кокетничать… — Изображая дядю Чарлза, взбешенная женщина помогала себе красноречивой жестикуляцией, мимикой и ужимками. — Схватил за руку, говорит: нет-нет-пет, полиции не надо рассказывать. Нет-нет-нет. Велел сказать полиции, будто не служащий конторы обманул Абу. Велел сказать, что какой-то обманщик прикинулся служащим…

— Вы так и сказали полиции?

— Да! — Сесиль беспомощно пожала плечами. — Поэтому соврала потом вам и моему сыночку. Ничего не могла поделать.

— И полиции солгали?

— Великий Боже, а что мне было делать? — вскричала Сесиль. Слезы начали размывать тушь па ресницах. — У меня выхода не было! — Она наставила на дядю Чарлза палец, словно кинжал. — Он мне угрожал!…

— Ах! — стрелой вылетело восклицание из уст Батлера. — Угрожал?

— Да!

— Чем же, скажите, пожалуйста?

Сесиль уронила руки на колени. Голова по-прежнему была гордо поднята.

— Я француженка, — объявила она, — а родилась в Марокко. Вчера вечером я вам рассказывала про своего первого мужа. — Она взглянула на Хью и Батлера. — Он… был грабителем по кличке Лис. Я любила его. Вам даже не понять, как я его любила! Часто помогала скрываться. Когда его застрелили в Ницце, вообще долго жить не хотела. А он, — снова указала Сесиль на дядю Чарлза, — сказал, что все обо мне знает от одного клиента из Марокко. Сказал, Интерпол до сих пор меня ищет, чтобы упечь в тюрьму за помощь мужу. Если я не сообщу полиции то, что он велел, он звякнет в Интерпол, и меня даже через столько лет посадят за решетку.

Запрокинув голову, держась левой рукой за лацкан пиджака, Батлер мягко и успокаивающе проговорил:

— А если я вас заверю, мадам, что Интерпол ни в чем вас не обвиняет?

Она открыла рот, но не вымолвила ни слова.