А ведь сказано у Честертона: умный прячет лист в лесу, а камень – на морском побережье! В другом месте камень бы заметили – валун здоровый и мхом порос!

    Припарковавшись неподалеку от рублевских цветников и вилл, я отправился искать особнячок шоумена-гомика. Бойцы, охранявшие этот клоповник, быстро меня тормознули, но я сунул им ордер техпожарнадзора и принялся расспрашивать дорогу к четырем-пяти палаццо побогаче, где жили известные личности. Растревоженная охрана бросилась к хозяевам с предупреждением, мне же сказали, чтоб не торопился – тогда все будет приготовлено и в конвертик вложено. Я и не спешил, пошел совсем в другую сторону, ориентируясь по приметам, подсказанным Анной.

    Дом голубого шоумена был почти не виден за семиметровой изгородью, только башенки поверх торчали да дюжина сосен и берез. У выходивших на улицу ворот тоже была имитация замковых башен, а с боков поместье отделялось от соседей узкими проулками. Они походили на ущелья в горах: слева и справа – высоченные глухие заборы из металлического шифера, за которыми, надо полагать, у каждого жителя Рублевки скрывался персональный рай. Странные тут обитали люди! Думали, чем выше заборы, тем труднее проникнуть на их суверенную территорию.

    Я доказал обратное примерно за пять минут: срезал огнеметом несколько заклепок и отогнул ломиком шиферный лист из алюминия. Пролез в отверстие и оказался перед зеленой стеной: прямо – жасмин, слева – жасмин и справа тоже. Видимо, жасмином был обсажен весь участок по периметру. Об этом Анна мне не говорила, но пожаловаться я не мог: кусты – отличное укрытие.

    Прячась за ними, я двинулся к сторожке у ворот. Не сторожка, а прям-таки крепость из гранита, с решетками на окнах и плоской кровлей, где стоял на турели пулемет. Не простой, зенитный! Вероятно, на тот случай, если усадьбу атакуют с вертолетов и с неба посыплется десант.

    Не успел я подивиться пулемету, как обнаружились собачки. Не мелкие ротвейлеры, не шавки-доберманы, не овчарки, а мастино. Большая разница, судари мои! Мастино – древнеримская порода, охотники на беглых рабов, боевые псы, сильней и свирепей которых в мире нет. Не рычат, не лают, ибо устрашать рычанием и лаем им не нужно. Эти собакевичи в себе уверены: хвать за горло – и дух вон!

    Два мастино мчались ко мне. Вообще-то собаки и другие хищники не переносят упырей, считая их незаконными конкурентами. Собаки особенно чувствительны; мелкие псы, почуяв вампира, истерично визжат, а крупные обходят стороной как бы в недоумении: что за твари такие – похожи на людей, однако не люди. В общем, не держат вампиры собак, ибо псиное племя не признает их за хозяев, считая, должно быть, двуногими волками или, предположим, росомахами. Но нет правил без исключений, так что и для вампира найдется пес – тот, что вкусил человеческой плоти и крови. Такие к упырям очень даже расположены.

    Два людоеда-мастино неслись ко мне, роняя хлопья пены. Между кустами и забором было три шага – только-только, чтобы клинком размахнуться. Прыгнуть с налета псы не могли; в таких случаях обученная собака хватает за ногу и валит на землю. Стрелять мне в них не хотелось, и решил я кончить псов по-тихому.

    Они проползли под ветками жасмина, встали и, не спуская с меня горящих глаз, оскалившись, одновременно двинулись к добыче. Того, что справа, я перерубил клинком, рассек позвоночник и ребра до брюха; левому снес череп ломиком. Сдохли они мгновенно. Вообще-то я люблю собак – за то хотя бы, что они не уважают упырей, – но эти были людоедами.