— Врача! — набросилась на слугу Эллина.

Тот нервно сглотнул, отшатнулся, как от мертвеца, и убежал. Гоэта надеялась, спешил послать за лекарем. Вроде, Эллина уловила голоса и цокот копыт. Ну да, у каждого богатого дома есть чёрный ход…

В холле вспыхнул свет. Эллина заморгала, а, когда привыкла к освещению, вновь увидела дворецкого.

— Скажите леди ли Брагоньер, я нашла её сына, — ссутулившись, бесцветным голосом пробормотала гоэта и тяжело опустилась рядом с соэром. — Если она не желает видеть меня в этом доме, я найду пристанище, но хочу получить право навещать благородного сеньора.

— Вы ведь госпожа Эллина Тэр? — уточнил дворецкий.

Гоэта кивнула и с нежностью провела рукой по спутанным волосам любовника. Пока он спит можно. Находись соэр в сознании, запретил бы: на людях неприлично любое открытое проявление эмоций.

— Я немедленно доложу госпоже.

Дворецкий ушёл, и Эллина смогла без помех поцеловать Брагоньера. За этим постыдным занятием её и застала хозяйка дома. Разумеется, вслух ничего не сказала, но ещё раз убедилась, у любовницы сына напрочь отсутствует воспитание.

— Вот, — вспыхнув, Эллина поспешила вскочить.

Ей стало стыдно за свою грязную одежду и нечёсанные волосы. Леди ли Брагоньер может хоть сейчас идти на бал, а Эллина только в коровник.

Хозяйка дома промолчала. Она привалилась к перилам лестницы и, тяжело дыша, будто всю дорогу бежала, смотрела на сына. Только теперь, когда Эллина посторонилась, леди ли Брагоньер рассмотрела, в каком он виде. Рука леди потянулась к декольте.

— Дагор, да поторопятся эти олухи?! — в сердцах пробормотала она, прижав ко рту платок.

Гоэта ошеломлённо смотрела на аристократку. Она не верила, будто эта каменная женщина способна за кого-то волноваться. Но, зная повадки Брагоньера, Эллина понимала, та сейчас едва ли не бьётся в истерике. А ещё находится на грани обморока: леди позеленела лицом и, вцепилась в перила так, что побелели костяшки. Странно, у Брагоньера кровавая работа, неужели прежде мать не видела его раненным? Хотя, с другой стороны, таким точно нет. Эллина сама чуть не потеряла сознание, а леди ли Брагоньер наверняка не привыкла к виду крови. Тогда она отлично держится.

Подоспевшие, наконец, слуги подхватили Брагоньера и понесли. Эллина поспешила следом, но хозяйка дома удержала её, перехватив руку. Гоэте оставалось лишь, кусая губы, следить за тем, как скрываются из виду носилки.

— Спасибо, — сухо поблагодарила леди ли Брагоньер. Она уже оправилась и вела себя с прежним спокойствием. — Можете остаться у нас. Я извещу вас о состоянии сына, сейчас же ему необходим покой.

И тут Эллину прорвало. Позабыв о страхе перед этой женщиной, она перешла грань допустимого.

— Вы будто подачку мне бросаете, благородная сеньора. А ведь я не чужая вашему сыну, без меня он бы погиб.

— Вы получите награду, — по-своему поняла её леди ли Брагоньер.

— Да не нужны мне ваши деньги, мне нужен он! Живой и здоровый, больше ничего, — гоэта чуть не плакала. — Возможность ухаживать за ним, сидеть возле его постели.

Леди ли Брагоньер скептически подняла бровь и с убийственной вежливостью сообщила:

— Он на вас всё равно не женится, госпожа, ваши усилия пойдут прахом. Я найму хорошую сиделку, вы сможете приходить, когда хотите, но, вероятно, сами скоро забудете сюда дорогу. Нет, я желаю сыну добра, но он может остаться калекой.

Эллина вспыхнула и, не раздумывая, выпалила:

— Я останусь с вашим сыном, даже если его парализует. Я не охотница за деньгами, леди ли Брагоньер, могу вернуть стоимость всех подарков.