Виллу как будто осматривали до меня! Я сразу замедлил темп. Сюда проникли через то же оконце, что и я. Его специально держали незакрытым…

«Крысоловка, готовая мгновенно захлопнуться! — неожиданно пришло мне в голову. — Только вместо сала тут оставлена известная аудиокассета…»

Я тут же почувствовал едва ощутимый гнилостный запах приходившей до меня и попавшей в капкан крысы, которая уже начала разлагаться.На аудиокассету ловили не меня! Информация обо мне у Ламма была минимальной. Адвокат отлавливал своих, тех, кто, по его сведениям, охотился за аудиокассетой по заданию О'Брайена. В первую очередь за Арлекино!

Выйдя, через следующую дверь, я снова оказался на лестнице. Быстро пробежал наверх. Второй этаж был менее просторный. Тут находилось три спальни и столько же туалетов, длинный коридор с выходом на огромный балкон. Всюду в комнатах стояли здоровущие чемоданы.

Вилла была предназначена на продажу.

Рыться в чемоданах я не собирался.

Наверху запах чувствовался меньше.

Я спустился в бомбоубежище, обязательное в каждом израильском здании, без которого не утверждается план строительства ни одного гражданского объекта. Дверь была закрыта снаружи на небольшой замочек. Резкий запах шел оттуда. Под лестницей валялся молоток с короткой ручкой. Я сбил замок. Включил свет. Помещение использовалось как склад. Впереди стояли две новые стиральные машины, обе нераспакованные… Труп лежал ногами к двери, между ними. Человек был убит несколькими страшными ударами, нанесенными сзади по голове. Рядом валялось орудие убийства — блестящая металлическая гантеля…

Второй раз на протяжении этих недель мне пришлось осматривать труп. Я перевернул его. Это был Пастор. Три с лишним месяца назад мы сидели вместе на нарах в ИВС, на Павелецком. Пастор считал, что ему не выбраться, поэтому дал мне контактный телефон. Я должен был предупредить О'Брайена об аудиокассете на вилле адвоката… Пастор освободился из ИВС, добрался до виллы первым и заплатил за это полную цену. Судьба человека, лежавшего передо мной на каменном полу бомбоубежища, касалась и меня лично. С его смертью история нашего совместного пребывания в ИВС как бы превращалась в легенду.

«Все это было. И ничего не было!..»

Я разогнулся. Искать аудиокассету в его одежде не имело смысла. Карманы Пастора были аккуратно вывернуты. Убитый лежал, вытянувшись во весь рост между двумя нераспакованными стиральными машинами, почти касаясь вытянутой рукой одной из них… Я проследил за направлением руки. Стиральная машина была поставлена на две доски. Между дном и полом оставалось пространство. Я опустился на корточки, просунул руку. Аудиокассета была завернута в полиэтиленовый пакет…

Прочитав название, я не удивился: «Ten Years After» 1967/Rock amp; Roll music to the World» 1972…

Мы гнали из Рамота на машине Хэдли. Пока я был на вилле, прошел небольшой знобкий дождь. Было свежо. Я сидел впереди рядом с Генрихом. Мои спутники на заднем сиденье ни о чем не спрашивали. Может, они считали, что возвращаются назад вместе с миллионером. Мне нечего было им сообщить.

—Ну вот. Дожди кончились… — Хэдли завела ни к чему не обязывающий разговор.

Она сидела между Алексом и грудастой Тамаркой, которая продолжала меня игнорировать. Во дворе, когда я был пацаном, у нас было несколько девчонок, которые с вечера уходили с тобой на чердак, на тряпье, которое у нас там лежало, а утром не здоровались и даже не замечали…

—Израиль — маленькое блюдце, — отозвался Генрих. Странная личность. Любовник Хэдли. Я видел, с каким восхищением он на нее смотрит. — Хватает одного большого дождя…

Я достал из кармана аудиокассету, вручил ему:

—Поставьте!

—С удовольствием!

Генрих включил магнитофон.