– Не знаю, как про вас воевода прознал, – удивленно сказал сотник, – но коли сам Илья приказывает… Отпереть ворота!

В очередной раз порадовавшись удобству и универсальности применения своих новых способностей, я вместе с соратниками прошел через ворота. Внутри все было почти так, как и прежде. Война коснулась княжеского терема лишь слегка. Хотя и была заметна по все еще торчащим из бревен стрелам. Во дворе стояли навесы, которые использовали вместо шатров рядовые дружинники. Видно было, что город так и не отошел от осадного положения.

– Больше пяти не пущу! – упрямо сказал сотник перед входом в терем. – Коли лекарь, так и один управится сможешь. А не зачем толпой ходить.

– Черт с тобой, – погладив Акташа, я оставил лютоволка снаружи и, взяв только девушек, мы зашли в хоромы. Пусть не сразу, но эхо войны чувствовалось даже здесь. Свечей было мало. Выбитые окна закрыты ставнями. Да и не прибирал здесь никто толком. – В начале веди к Илье. Посмотрим, что с ним, а потом уже и к Владимиру зайти можно будет.

– Я вам что? Служка? – возмутился сотник, но дорогу показал. Однако стоило двери открыться, как бородач тут же вернулся на свой пост. Оставив нас с Ильей.

Невооруженным взглядом было видно, как богатырю плохо. Кожа его потемнела, стала желтой и тонкой, как бумага. Под ней отчетливо видны были сетки сосудов и корни волос. Я поздоровался, но у воеводы сил хватило только на то, чтобы слабо кивнуть. Да, не на такое я рассчитывал. Его панель характеристик отчетливо показывала состояние – при смерти. Выносливость упала до минимального значения. Остальные показатели были не многим лучше.

– Давно он так? – спросил я у женщины, с трудом сдерживающей слезы.

– С вечера. До последнего храбрился. Говорил, что сам вас встретит. Да вот… – она махнула на Илью рукой и тяжело вздохнула, сдержав поток слез, едва не выливающихся из глаз.

– Понятно. Значит, быстро прогрессирует. Илья! Слушай меня и повторяй пусть мысленно. Даю разрешение на просмотр и изменение Источника. Понял? Попробуй еще раз! – не знаю уж, сколько попыток богатырь предпринял, но у него получилось. Перед моими глазами появился дополнительный интерфейс. Развернулась счетверенная спираль. Десятки надписей замелькали перед глазами. И, постепенно разгребая информацию, я понял на сколько все плохо.

Откровенно говоря, учился я хоть и старательно, но наши преподаватели не давали, да и не собирались давать углубленные знания. Источник, состоявший из нескольких миллионов уникальных фрагментов и миллиардов пар был для меня открыт ровно настолько – на сколько это позволяла магия. Если бы не она, я бы тут просто повесился. А так берешь кусок, который есть у тебя, и можешь наложить его на свободный или открытый.

Да только у Ильи ситуация была на столько отвратительной, что даже магия мгновенна выдала ошибку распознавания фрагментов. Будто ребенок, подражая взрослому попытался создать нечто похожее., перечеркал все, что было написано до него. С огромным трудом я разобрал несколько крупных фрагментов, совпадающих со стандартными человеческими в моей системе. Но это был максимум, на который приходилось рассчитывать.

– Его источник слишком поврежден, – поморщившись, сообщил я. – Двадцать пять, максимум тридцать процентов – то, что у него осталось человеческого. Все остальное – на столько неразборчиво, что я даже не возьмусь распознать их.

– Как же так? – с ужасом в глазах спросила Прасковья. – Он умрет?

– Этого мы недопустим. – успокоил я женщину. – Хотя, конечно, повозится придется. Да и морфизм в семьдесят пять процентов даром не проходит.

– Можно сегментировать на более мелкие участки с выделением закономерностей. – заявила чуть отстраненно Эва.