|
Паутина дрожала. Жуткое чувство. Надо было звать администратора или официанта и уточнять у них, почему сумма завышена почти вдвое. Официант стоял у стойки, а администратор отдавал какие-то инструкции бармену. Не было никаких тёмных пятен. Были коконы, от которых расходились нити в разные стороны, к другим коконам. Десятки, сотни сгустков из паутины. Вытащив бумажник, Ник бросил на блюдце пятидесятиевровую бумажку и вышел из ресторана, сдерживая тошноту. А вечером в тот же день его ждало новое сообщение, точнее, сразу четыре, от остальных анонимусов. Все они касались новой темы, появившейся недавно в сети. Защита против вирусов серии «Стакс». «Касперский», а за ним «Доктор Веб», «Лозинский» и другие компании, производящие антивирусы, бодро рапортовали о том, что решение защиты железа найдено. Обновление стоило всего лишь сорок девять долларов и давало гарантию, что компоненты «Стакса» будут обнаружены раньше, чем вирус начнёт действовать. И снова вокруг Ника появились нити, обматывая его и сплетая новые коконы. Глава 29 Потуши огонь Арктика, осень 2007 года Огонь всюду. Языки пламени обвили ноги, как змея, выползшая из черепа лошади Вещего Олега. Огонь ласкает руки, подбирается к лицу. Странно, почему же тогда так холодно. Люди вокруг. Много молодых девушек. В одежде, похожей на немецкую форму, как в кино… это и есть немецкая форма. Знаки отличия, символика СС, свастика. Да, это кино. Вокруг много актёров и много огня. Пламя бьёт в лицо, хлещет по щекам и пытается задушить в своих объятиях. Но оно не обжигает, зато каждая снежинка, которая опускается на лицо, подобно капле кислоты, вызывает короткую, но острую и резкую боль в месте прикосновения. Снежинки не тают в огне. Они вообще не замечают, что вокруг огонь. Ветер кружит снежинки, безжалостно швыряет их в лицо, и десятки маленьких иголок впиваются в кожу, принося новую боль. Очень холодно. Медведи. Белые медведи, в блестящих металлических панцирях и шлемах, они грозно рычат, но не двигаются с места. Они такие огромные, люди рядом с ними кажутся игрушками, куклами. И всё же медведи подчиняются «куклам» и даже, кажется, боятся их. Но Ей не страшно. Она уже давно ничего не боится. Просто Ей холодно. От огня, который повсюду. Огонь надо потушить, только нет никого, кто смог бы это сделать. Хотя… может, огонь получится потушить у этой старухи. Старуха с лицом, изъеденным морщинами, тоже одета в немецкую форму. Удивительно, но Она знает, что форма на старухе — это форма рейхсфюрера СС. Знает или помнит. Старуха здесь главная. Она долго смотрит Ей в глаза и, наверное, что-то там видит. А может, и нет, это не важно. В тот момент, когда старуха заглядывает Ей в глаза, Она вспоминает. Она вспоминает, как зовут старуху. Мария фон Белов. Родилась в 1914‑м, сейчас ей почти девяносто три года. Она вспоминает, что здесь делает старуха и эти люди в немецкой форме. Это база Ультима Туле, Арктика, Северный полюс. Старуха здесь главная. В тот момент, когда пламя с новой силой бьёт по щекам, Она вспоминает то, что видит старуха. Кристиансанд. Норвежский фьорд. Холодно, идёт мелкий дождь, слезами оседающий на щеках и новенькой форме рейхсфюрера СС. Подводные лодки готовятся к погружению. Земля тает в дымке тумана. Картина длиною в шестьдесят два года, и даже время не в силах вычеркнуть её из памяти. Её куда-то ведут. По длинным коридорам, по лестничным переходам. Сначала Она спускается, затем снова поднимается. Комната с ослепительно белыми стенами и белым потолком. Игла впивается в вену, но боли нет. Точнее, боль есть, но не от укола. Огонь бушует всё сильнее, превращая тело в сгусток боли. Люди в белых халатах говорят по-немецки, Она слышит каждое их слово. |
