Стивен Бакстер. Паутинка
Флиттер взбрыкнул. Обескураженная Лвов оторвалась от информационной панели. По ту сторону прозрачного корпуса флиттера червоточина, пространственно-временной туннель во Вселенной, изливала струи бело-голубого света, тянущиеся к флиттеру и мимо него, создавая впечатление немыслимой, неконтролируемой скорости. — У нас проблема, — сообщила Гоб. Пилот, хмурясь, склонилась над своим пультом. Черты ее тонкого лица исказились. Лвов уже долго вслушивалась в синтезированное бормотание информационной панели, вещающей о температурной инверсии слоев в азотной атмосфере, но теперь хлопнула по пульту, оборвав механический лепет. Флиттер представлял собой прозрачную трубу, обманчиво теплую и уютную. И невероятно хрупкую. «У астронавтов бывают проблемы в космосе, — подумала она. — Но не у меня, я не герой, я всего лишь исследователь». Лвов было двадцать восемь лет, и она не собиралась умирать — и уж определенно не во время будничного двадцатичетырехчасового прыжка сквозь червоточину Пула, по которой уже восемьдесят лет курсировали люди. Девушка вцепилась в информационную панель так, что костяшки пальцев побелели. Она пыталась понять, следует ли ей чувствовать себя испуганной. Гоб вздохнула, оттолкнула свой пульт, и тот поплыл перед ней в воздухе. — Задраивай скафандр и застегивай ремень безопасности. — В чем дело? — Наша скорость в червоточине возрастает. — Гоб затягивала туже свои привязные ремни. — Через минуту мы достигнем края. — Что? Но нам же оставалось еще полчаса лёту. — Знаю, — раздраженно бросила Гоб. — Думаю, граница раздела стала нестабильна. Червоточина прогнулась. — И что это значит? Мы в опасности? Гоб проверила герметичность скафандра Лвов и подтолкнула к ней свою информационную панель. Бледная, строгая Гоб родилась на Марсе. Ей было лет пятьдесят. — Ну, повернуть назад мы не можем. Так или иначе, через несколько секунд все кончится. Держись крепче. Теперь Лвов видела границу, край червоточины: бело-голубой четырехгранник, прямоугольную клетку, раскрывающуюся перед ней из бесконечности. Сияющая рама неслась на флиттер. Судно выскочило из разваливающегося туннеля. Казалось, свет фонтаном бьет из летящего корабля — перенапряженное пространство-время изливало поток тяжелых частиц. Перед глазами Лвов кружились звезды. Гоб уводила флиттер в сторону, подальше от бьющей ключом энергии… И был толчок, крен, разрыв непрерывности, отделение от того, что творилось за корпусом, — и внезапно впереди выросла планета. — Реки Аида! — выдохнула Гоб. — Откуда она взялась? Придется садиться, мы слишком близко. Лвов видела сложный ландшафт, серо-алый в свете разбухшей луны. Картинка была тускло освещена и бешено раскачивалась: это кувыркался флиттер. А между миром и луной растянулась… Нет. Это невозможно. Видение исчезло, растворившись во мраке. — Вот оно! — крикнула Гоб. Извергнувшаяся из ниоткуда пена наполнила флиттер. Невесомые хлопья забили Лвов уши, рот, глаза; она ослепла, но дышать могла. Лвов услышала звук столкновения, скрежет, продлившийся несколько секунд, и представила, как флиттер, точно плуг, вспарывает поверхность планеты. Затем — тяжелый толчок… и все. Флиттер остановился. Механический голос бормотал инструкции по технике безопасности. Оболочка, тикая, охлаждалась. Во внезапно наступившей тишине, все еще ослепленная пеной, Лвов пыталась восстановить в сознании увиденное. Паутина. Это была паутина, растянувшаяся от планеты до ее спутника. |
