— Значит, выбора нет, — сердито бросила Гоб. — Знаешь, я тоже считаю, что это правильно. Спасти снежинки. Просто мне не хочется умирать, вот и все. Надеюсь, что ты не ошиблась, Лвов.

— Ты не рассказала мне, как мы собираемся добраться домой.

Гоб усмехнулась за лицевым щитком:

— По волне.

— Отлично. Ты справляешься. Теперь отпускай.

Лвов глубоко вдохнула и пнула скутер; маленький летательный аппарат закувыркался прочь, ловя свет далекого Солнца, а Лвов по инерции покатилась кубарем.

Гоб поймала и удержала девушку.

— Ты не можешь упасть, — объяснила она. — Ты на орбите. Понимаешь?

— Ну конечно понимаю, — пробурчала Лвов.

Они дрейфовали в пространстве, совсем рядом с границей раздела почившей червоточины Пула. Четырехгранник электрических голубых опор границы огораживал безбрежную тьму; Лвов казалось, что она плывет мимо каркаса какого-то громадного разрушенного здания.

Плутон и Харон висели перед ней как два пятнистых воздушных шара, их форма заметно отличались от сферической. Планету и спутник разделяло пространство, равное всего четырнадцати диаметрам Плутона. Окраска миров разительно отличалась: Плутон — кроваво-красный, Харон — льдисто-голубой.

«Все из-за состава поверхности, — отвлеченно подумала Лвов. — Весь этот водный лед Харона…»

Панорама была ошеломляюще прекрасна. Лвов вдруг интуитивно, нутром почувствовала правильность жесткой политики охраны окружающей среды, проводимой властями системы.

Гоб привязала свой пульт к груди; она только что проверила время.

— Теперь в любой момент. Лвов, все будет хорошо. Помни, ты не ощутишь ускорения, вне зависимости от того, насколько быстро мы будем двигаться. В центре волны Алькубьерре пространство-время локально-евклидовы; ты останешься в свободном падении. Приливные силы будут, но незначительные. Просто дыши ровно и…

— Заткнись, Гоб! — напряженно процедила Лвов. — Я все это знаю.

Пульт Гоб вспыхнул.

— Вот, — выдохнула женщина. — GUT-двигатель инициирован. Теперь счет на секунды.

Яркая искра взмыла по дуге с поверхности Плутона и в полной тишине нырнула под брюхо мира-родителя. Это был GUT-двигатель флиттера, спасенный и отлаженный Гоб. Пламя его было ярче Солнца, Лвов увидела, как оно отразилось во льду Плутона, словно поверхность планеты была огромным изломанным зеркалом. Там, где проносился огонь, поднимались языки азотного газа.

GUT-двигатель прошел над Кристи. Лвов оставила там свой пульт, чтобы следить за снежинками, и на передаваемой картинке, транслирующейся в углу лицевого щитка ее скафандра, мелькнула пересекшая небо искра.

Затем GUT-привод резко пошел вверх, направляясь прямо к границе.

— Гоб, ты уверена, что это сработает?

Лвов слышала неровное, хриплое дыхание женщины.

— Слушай, Лвов, я знаю, ты боишься, но если будешь докучать мне глупыми вопросами, это тебе не поможет. Как только двигатель подойдет к границе, все решат секунды нестабильности. Мгновение — и мы окажемся дома. Во Внутренней Системе во всяком случае. Или…

— Или — что? Гоб не ответила.

«Или нет, — закончила за нее Лвов. — Если Гоб вызовет новую нестабильность правильно, волна Алькубьерре отнесет нас домой. Если же нет…»

Пламя GUT-привода приближалось, становясь ослепительным. Лвов попыталась дышать спокойно, не напрягать мышцы…

— О Лета! — прошептала Гоб.