Что касается, Коллонтай, то она, несмотря на произошедший разрыв, видимо, все еще любила Дыбенко. Он об этом прекрасно знал и пользовался. В смятении от неожиданной телеграммы Дыбенко и его последующих слезных писем, Коллонтай пишет подруге: "…Видишь ли, мой муж стал засыпать меня телеграммами и письмами, полными жалоб на свое душевное одиночество, упреков в том, что я несправедливо порвала с ним… Письма были такие нежные и трогательные, что я проливала над ними слезу и уже начала сомневаться в правильности моего решения разойтись с Павлом… И я узнаю, что Павел вовсе не одинок, что, когда его корпус перевели из Одесского круга в Могилев, он захватил с собой "красивую девушку" и она живет у него. Ночью со мной случился сердечный приступ и нервный припадок…”

После нескольких бессонных ночей Коллонтай решает все же организовать приезд Дыбенко в Норвегию. Но с какой стати начальство будет отправлять обычного комкора гулять и веселиться в буржуазную Европу? И снова Коллонтай начинает действовать, забрасывая старых друзей в ЦК письмами с просьбой разрешить приезд мужа. Вопрос о разрешении на поездку Дыбенко был вынесен на заседание ЦК. Окончательное разрешение дал лично И.В. Сталин, подписавший бумагу об отпуске комкора Дыбенко "для лечения в Норвегии». Думаю, что добиваясь приезда Дыбенко, Александра Коллонтай, как и всякая любящая женщина, мечтала, что его приезд перечеркнет все старые недоразумения и их любовь вспыхнет вновь. Но ничего подобного не произошло. После нескольких страстных дней и ночей, Коллонтай случайно обнаружила письма Дыбенко к Валентине Стафилевской в Одессу, в которых Павел Ефимович, не только изъясняется своей пассии в безумной любви, но одновременно поносит последними словами "опостылевшую старуху Коллонтаиху". Для Коллонтай это был еще один удар, которого она Дыбенко уже не простила никогда. Пятилетний революционный роман закончился. Павел Ефимович был немедленно со скандалом выдворен из Норвегии домой, проведя там всего неделю из положенных пяти. По другим данным, он все же сумел потянуть время и задержаться в Норвегии на три недели.

Но если, порвав с Дыбенко, Коллонтай сохранила благородство и никогда в дальнейшем особо не хулила своего бывшего мужа и не трепала его имени, то Дыбенко поступил совершенно иначе. В 1938 году он припомнит Коллонтай все свои унижения перед ней, при этом совершенно забыв, скольким ей обязан…

Выпроводив неверного мужа, Коллонтай написала два письма. Первое — официальное Сталину: "Товарищ Сталин. Прошу больше не смешивать имена Коллонтай и Дыбенко. Наши пути разошлись. Наш брак не был зарегистрирован, так что всякие формальности излишни". Второе неофициальное в Одессу пассии Павла Ефимовича В. Стафилевской с пожеланием счастья в личной жизни. И здесь Коллонтай оставила за собой последнее слово. Впрочем, Коллонтай, несмотря на все свои сильные переживания, в одиночестве не осталась. Вскоре у нее появились новые любовники, наиболее известными среди них были французский социалист Марсель Боди и бывший бундовец Семен Мирный. Последний то время работавший сотрудником советского посольства в Норвегии (т. е. находился у Коллонтай в непосредственном подчинении) и был по возрасту младше ее сына.

В последний раз Коллонтай и Дыбенко случайно встретились в Москве в 1928 году на приеме у афганского посла. Александра Михайловна вспоминала об этой встрече так: «Ко мне подсел Павел Дыбенко. Подошел и Раскольников. Втроем сели за маленький столик. Ели мороженое. «Будто 17-й год», — пошутил Раскольников. И как тогда, на него тотчас огрызнулся Павел, стал прохаживаться, что Раскольников растолстел и похож на буржуя.