Павел отошёл к решётке, за которой с голоду умирал человек. Снял рюкзак и бросил через решётку с десяток упаковок концентрата. Потом повернулся ко второму узнику.

— Не, на это я не поведусь. — Сказали за его спиной. — Вы ж уже, что только не приносили, Линда вот, курочки гриль приносила…, падла блять…, так за ней кинулся, чуть шею не сломал. А она пропала — галлюцинация разве ж может курочку приносить? Не может, потому что она…

Павел нажал спуск, целясь в сердце мертвеца. Гром выстрелов оглушил и его и второго узника.

Мертвец вздрогнул, пошатнулся. Из дырки на груди потекла чёрная жижа. Но основанием для повторной смерти, это для него не стало. Только к хрипу ещё и вой добавился, да решётка начала ходуном ходить, от попыток мертвеца выбраться наружу.

— А вот такого в моих глюках ещё не было… — Пробормотал узник, когда звон в ушах стих. Он с сомнением глянул на спину Павла, потом на брошенные к его ногам брикеты с концентратом.

Спустя мгновение, он собрался с силами и свалился на пол. Первый брикет был съеден в два счёта и проглочен практически без пережёвывания.

— Не верю! — Воскликнул мужчина, а из глаз его брызнули слёзы.

Павел не ответил, поднял оружие повыше и высадил несколько пуль в голову мертвеца.

Воющее существо, с тремя сквозными дырками в голове, тряхнуло решётку так, что с её основания посыпалась штукатурка.

— Хватит! — Взвыл мужик за спиной Павла, и он повернулся к нему. — Не стреляй!

— Почему он не помирает? — Спросил Павел, опустив оружие стволом к полу.

— Потому что чумной он! — Мужик потянулся ко второму батончику, но отдёрнул руку, качая головой. — Сука…, хочу всё сожрать. Но нельзя. Имплантат светит, типа сдохнуть я могу. Не буду, пожалуй…, мужик, выпусти меня, а?

— Ты сам не пройдёшь и метра. — Справедливо заметил Павел.

— Не, ты не понял. Ключ, ключ мне принеси. Я оклемаюсь как, я сам уйду, мне только бы…, мне бы ключ и всё. — Мужчина тряхнул головой, громко зевнул и снова тряхнул головой. — Бля…, спать так хочется…, я, ну, ты ключ короче…, я щас вырублюсь походу…

Он свалился на спину и затих.

Насовсем затих.

Глаза мужчины остались открытыми, он не моргал.

Павел стоял там несколько минут, пару раз окликнул беднягу, но тот не шевельнулся. Что-то убило его. Может быть, слишком обильная еда. Концентрат, всё-таки не совсем еда. Пожалуй, не стоило парня потчевать такой пищей.

А может быть, дело было в чём-то другом и спасти беднягу, уже было нельзя.

Он повернулся к мертвецу, но стрелять не стал. Значит, болезнь. Хороша знакомая этому миру болезнь, которая ныне вышла из-под контроля. То, что случилось здесь, начинает проясняться, обретать краски, глубину. Он знал, что случилось с миром, но не знал почему. Впрочем, про «что», он знал далеко не всё и, похоже, крайне поверхностно. Достаточно вспомнить то дерево и парнишку с когтями, да полной пастью звериных клыков.