— Я это уже знаю от герцога Неверского, губернатора Шампани, — сказал король, — он даже добавил в присланном мне по этому поводу донесении, что, по его мнению, Эммануил Филиберт хочет наступать на Рокруа или Мезьер, и, так как я счел, что новые укрепления Рокруа неспособны выдержать осаду, я посоветовал герцогу Неверскому подумать, не стоит ли его оставить. С тех пор у меня нет от него известий.

— Я привез их вам, ваше величество, — сказал Телиньи. — Уверенный в мощи крепости, господин де Невер заперся в городе и под защитой его стен стойко выдержал несколько попыток штурма, в которых он потерял несколько сот человек, и враг вынужден был отступить через брод Усею между деревнями Ним и Отрош; оттуда его армия двинулась через Шиме, Глейон и Монтрёй-о-Дам, прошла через Ла-Шапель, разграбив его, и Вервен, спалив его дотла; теперь она идет на Гиз, где заперся господин де Вассе и, по мнению господина адмирала, собирается осадить эту крепость.

— Какими силами располагает господин герцог Савойский? — спросил король.

— Фламандскими, испанскими и немецкими войсками, государь, всего около сорока тысяч пехоты и пятнадцати тысяч конницы.

— А чем могут располагать господа де Шатийон и де Невер?

— Государь, собрав все что можно, они вряд ли будут иметь восемнадцать тысяч пехотинцев и пять-шесть тысяч кавалеристов, и это не считая того, что среди этих последних полторы-две тысячи англичан, которых ему следует остерегаться в случае войны с королевой Марией.

— Значит, за вычетом гарнизонов, которые мы вынуждены будем оставить в городах, мы едва ли сможем вам дать двенадцать-четырнадцать тысяч человек, дорогой коннетабль, — сказал Генрих, поворачиваясь к Монморанси.

— Что поделаешь, государь! И с тем малым, что вы мне Дадите, я буду стараться изо всех сил. Я слышал, что в древности знаменитый полководец по имени Ксенофонт, имея под своим началом всего десять тысяч солдат, сумел с ними провести прекрасное отступление на сто пятьдесят льё и что у Леонида, спартанского царя, была всего тысяча человек, с которыми он восемь дней сдерживал при Фермопилах наступление армии царя Ксеркса, а она была помногочисленнее армии герцога Савойского!

— Значит, вы не теряете надежды, господин коннетабль? — спросил король.

— Напротив, государь! Никогда еще, черт возьми, я не был так радостен и так полон надежд! Я хотел бы только, чтобы нашелся человек, способный сообщить мне сведения о положении дел в Сен-Кантене.

— Зачем, коннетабль? — спросил король.

— Потому что, государь, ключами Сен-Кантена отпирают ворота Парижа — это старая солдатская поговорка. Вы знаете Сен-Кантен, господин де Телиньи?

— Нет, монсеньер, но если бы я осмелился…

— Осмеливайтесь, черт побери, осмеливайтесь, король разрешает!

— Так вот, господин коннетабль, при мне есть некто вроде оруженосца, которого мне дал господин адмирал, и он, если захочет, может все рассказать вашей милости о городе.

— То есть как «если захочет»? — воскликнул коннетабль. — Должен захотеть!

— Конечно, — ответил Телиньи, — он не осмелится не ответить на ваши вопросы, господин коннетабль, но это ловкий малый, и он ответит как сочтет нужным.

— Как он сочтет нужным? Как я сочту нужным, вы хотели сказать, господин лейтенант!

— Ах, монсеньер, вот на этот счет прошу вашу милость не заблуждаться! Этот малый ответит как сочтет нужным он, а не вы, поскольку монсеньер, не зная Сен-Кантена, не сможет его проверить.

— Если он не скажет правды, я его прикажу повесить!

— Это способ его наказать, но не использовать.