|
Снимки пополнят картотеку безымянных утопленников, к которой имеют доступ семьи, желающие ознакомиться с ней. Уже три года мэрия обеспечивала деятельность специальной службы в рамках переписи «Пропавших лиц, либо таковыми считающимися». Еженедельно эта служба выпускала для сведения общественности дополнительный список. Холл и кулуары этого учреждения постоянно осаждало множество людей, в карманах которых лежали завещания или страховки. Они ждали подтверждения кончины родственника, чтобы получить разрешение на процедуру оформления наследства или получения денег по страховому полису.
Размах катастрофы затруднил работы по очистке метро. Сначала довольствовались расчисткой ближайших к поверхности станций, отложив на более поздний срок обработку глубоко залегавших секторов подземной сети. А по истечении нескольких месяцев муниципалитет строжайше запретил вылавливание трупов, сочтя, что для этой титанической работы придется мобилизовать легион водолазов. Они будут трудиться по 24 часа в сутки, подвергаясь невероятному риску. Поэтому решили оставить трупы на месте. Службе переписи предстояло подводить итог скончавшимся по мере их идентификации.
Зачем оставлять трупы на месте? Лиз часто задавала этот вопрос. Коннолд, как всегда, имел готовый ответ: — Мэр не хотел эпизодических похорон, многократно повторяющейся церемонии, которая растянулась бы на долгие годы. Каждый подъем потребует нового помещения для гроба, новой процессии через весь город… Это было бы психологической катастрофой. Поэтому он предпочел отделаться всеобщей церемонией с возведением стел или монументов. Таким образом, со всем делом управились за один раз и «аккуратно»! Грязная работа, конечно, продолжится, но за кулисами, подальше от людских глаз. Ее предназначили нам…
Охотники за наградой, полагающейся за поимку трупа… Секретным приказом № LD-403 агентам батальона водолазов разрешалось убивать их из подводных ружей, не упоминая об этом в рапортах. Лиз находила эту меру необоснованной. «Вынос тела на поверхность — проступок наказуемый, согласна, но так — это уж слишком…»
Лиз вспотела. Если бы оставили в покое этих пиратов, те не пытались бы уничтожать водолазов. Чрезвычайные меры еще раз обернулись против их исполнителей. Девушка отцепила от бедра короткое ружье. Дальность стрельбы его была невелика. Она поискала глазами длинный шланг, извивавшийся на платформе. Достаточно одного удара ножом, чтобы пробить в нем смертельную брешь, откуда вырвется, кипя, сжатый воздух. Проходили тягостные минуты. Когда высох пот на лбу, Лиз решила, что рок миновал ее. Аквалангист-пират, должно быть, повернул назад, заметив ее. Подобрав свой мешок, она стала отходить к лестнице, ведущей на верхний этаж. Лиз никогда не убивала подпольщиков, но Дэвид, Нат и Конноли хвастались своими «подвигами». — Это крысы! — говорил ирландец. — Они влезают в вагоны, выбрасывают тела в туннели. Чаще всего они воруют бумажники и достают оттуда новые не гниющие купюры национального банка. Прищучил я одного такого, когда он выходил на поверхность. Денег при нем оказалось больше миллиона! Это мародеры, и если не наказывать их, метро станет их золотой жилой. Ведь мертвых легче обирать, чем живых! Дэвид придерживался того же мнения. «Кладбищенские сторожа имеют право открывать огонь по грабителям могил, — соглашался он, — вот и мы такие же сторожа!» Возможно, он был прав.
И хотя она не признавалась себе в этом, ей не терпелось побыстрее очутиться под серым небом, нависшим над двориком бункера. Лиз чувствовала себя безоружной перед плавным скольжением гибких теней ныряльщиков-одиночек. В эти моменты тоскливого ожидания она лучше, чем когда бы то ни было осознавала уязвимость своего резиново-медного панциря. |
