Он ровным счетом ничего не понимал из того, что говорит рыжеволосая милиционерша. Далась ей эта пустошь! Что еще за пустошь? Снова Олегова?.. Но она говорила правду. А насчет закрыть Сварога на несколько лет – это враки. Но ведь как талантливо играет, чертовка. Не будь у Сварога детектора лжи, он бы мог и купиться…

    – Это сущая правда, мистер Беркли, – сказала Дарья. – Все дело в том, что я доверяю своим глазам. На Олеговой пустоши незадолго до прилета вертолета с крупнокалиберной начинкой я видела именно вас, и в этом меня не разубедят никакие живописные кадры и документы с печатями. Дело не только во внешности. Вы никак не могли знать, что попадете ко мне на допрос – это ж каким всевидящим пророком надо быть, чтобы просчитать такое наперед! – и вы не подделывали наперед походку, посадку головы, жесты. Я вижу сейчас перед собой именно того человека, что был на Олеговой пустоши. Знаете, гражданин Беркли, я люблю повторять, что не бывает идеальных преступлений, бывают лишь до поры нераскрытые…

    Зазвонил телефон на столе. Дарья подняла трубку. Долго слушала, не перебивая.

    – Даже так! – вырвалось у нее. – И что говорят врачи? Ага, ага… Еще и это? И что потом? – И после паузы: – А что Василий? Скверно, мальчики… Да, скоро буду.

    Она повесила трубку. Взглянула на Сварога. И что-то поменялось в ее взгляде.

    – Ну вот что, – сухо сказала Шевчук. – Враз стало некогда разводить с вами тары-растобары под сигаретный дым. Получены оперативные данные, что Ольшанский жив и здоров и чего-то там мутит в окрестностях Шантарска. Это усугубляет ваше положение несказанно. Не находите?

    На этот вопрос Сварог ответил выжидательным молчанием. А чем еще ответить? Заметил лишь про себя, хитрая лиса зачем-то слила ему оперативную информацию, которую сливать не полагается ни под каким видом. Тем более – задержанным. И возникает вопрос: зачем слила? Знать бы еще, что за Ольшанский такой…

    – Если невредимым и целехоньким оказывается человек, которого по самую завязку нафаршировали свинцом, который сейчас должен лежать и не рыпаться в морге третьей городской больницы – то чего уж говорить про связанные с вами, мистер, блин, Беркли, странности, – вздохнула Шевчук. – И сдается мне… Скажу больше, я нюхом чую… все мое ментовское нутро и немалый жизненный и профессиональный опыт прямо-таки вопиет про то, что вы имеете прямейшее отношение к расстрелу на Олеговой пустоши и тесно связаны с проказами господина Ольшанского.

    Ну, блин, и дела тут творятся…

    – А еще бойня на трассе, – внимательно глядя Сварогу в глаза, напомнила Шевчук. – И бойня в «Золотой пади»… Или вы тоже к этому никакого отношения не имеете?

    И что, простите, мог Сварог на это ответить?!

    В Африке, кажись, и то спокойнее было, чем в этом вашем Шантарске…

    А Шевчук, видя некоторое замешательство Сварога и чуть ли не наслаждаясь этим, поведала более подробно о трупах на шоссе и в элитном поселке. По-прежнему внимательно следя за реакцией аресто… извините, – задержанного.

    А задержанный изо всех сил старался сохранить лицо.

    «Это – второй, – окончательно уверился Сварог. – Это он, и никто другой. Выходит, он уже давно здесь и уже успел здорово наследить…»

    И еще он уверился: раз этот второй запросто кладет трупы штабелями, то он и есть демон…

    – Значит, так, – Шевчук по-кошачьи сузила глаза.