…Благодарить следовало магию ларов, а конкретно встроенное в Сварога посредством той магии чувство опасности. Именно оно распиликалось не на шутку. А может быть, Сварог обошелся бы и без всякой магии. Одним звериным чутьем и рефлексами старого солдата…

    И вроде бы ничего пугающего вокруг. Ну, хрустнуло что-то за стеной, едва слышно прошуршало. Мало ли ночных звуков. Но в том-то и дело, что эти тихие звуки несколько выпадали из обычных ночных звуков, были неуловимо посторонними. Трудно объяснить непосвященному человеку…

    Сварог поднялся, осторожным шагом двинулся к двери, старательно следя, чтобы ненароком не наступить на что-нибудь громыхающее, не говоря уж про грабли, и не выдать себя. Дверь сарая отодвигал по миллиметрику. Когда дверь отошла от косяка на достаточную ширину, Сварог бесшумным призраком выскользнул на улицу. Показалось или темнота возле соседнего строения едва заметно шевельнулась?

    И тут же сбоку из-за угла на Сварога обрушился темный силуэт.

    Инстинкт раньше всяческих мыслей заставил Сварога рухнуть на землю и перекатиться к стене. И кабы не это, быть ему распоротым от уха до уха – сверкнувший в лунном свете клинок с шумом прорезал воздух там, где за миг до этого была голова Сварога.

    Одетый во все темное незнакомец по инерции пролетел вслед за своим клинком, но на ногах удержался. Более того: ловко и проворно развернулся и вновь был готов без промедления пустить в дело широкий и короткий, похожий на мясницкий тесак, что сжимал в правой руке. Впрочем, может, это и не тесак был никакой, а ритуальный меч. Только вот брюху-то все равно, чем его вспорют.

    Вскочить на ноги Сварог не успевал и сделал единственное, что ему оставалось при таком раскладе, – когда неизвестный кинулся в атаку, он крутанулся на земле, подсек бегущему ноги и, стоило противнику загреметь всеми костьми оземь, вскочил на ноги.

    В теле ощущалась столь хорошо знакомая звенящая пустота, а в голове – холодная ясность, словно он вмиг переключением незримого тумблера превратился в запрограммированный на битву автомат.

    Противник уже поднялся с земли, но не ринулся в заполошную атаку, как можно было предположить. Нет, противник, вопреки здравому смыслу (ведь на шум борьбы могут сбежаться), вдруг перестал торопиться. Противник стоял напротив Сварога, сжимая свой короткий широкий меч, и… смотрел.

    Сварог не видел его лица – оно было закрыто черной лыжной шапочкой с проделанными в ней прорезями для глаз. Зато видел глаза. И премного странен был взгляд человека напротив. Сварог не помнил, чтобы так на него когда-либо смотрели. В этом взгляде не было ничего от простого интереса или от патологического любопытства палача к жертве, у которой тот собирается отнять жизнь. Это было нечто совсем иное.

    Полное впечатление, что стоящий напротив человек хотел благоговейно запечатлеть в мозгу каждую его морщинку. Если и можно подобрать сравнение, то представим себе Микеланджело, который стоит с кувалдой перед статуей Давида, зная, что через секунду разрушит свое гениальное творение, и любуется им напоследок. Благоговейная ненависть, так можно сказать.

    Стояние и гляделки закончились.

    Противник ринулся вперед. Сварог уклонился, пропустил над головой свистящий клинок, рубящую воздух сталь, отпрыгнул, перехватил запястье, толкнул противника головой в стену сарая и, крутанувшись, провел завершающий удар пяткой под ребра.