Но вот трап убрали, буксиры медленно потащили огромный корабль от пристани, а протяжный гудок возвестил об отправлении. Николас принялся махать, пытаясь продлить связь с теми, кого так не хотелось покидать. Рядом всхлипнул Тобиас, он крепко обнял сына. Подошел Лукас, встал с другой стороны и тоже начал махать.

Все трое не опускали рук до тех пор, пока пристань не скрылась из виду, а Пауль, Алекс и Марианна стояли неподвижно и смотрели вслед удаляющемуся кораблю. Но вот лайнер растворился в дымке, и они медленно повернулись, чтобы отправиться в обратный путь домой. Пароход «Бремен» увез тех, кого они любили. В вагоне поезда все трое молчали, и только Марианна время от времени тихонько сморкалась, нарушая тишину. Потом, измученная переживаниями, она склонила голову на плечо отца и уснула, сжимая в руке платок. В этот день пролились реки слез.

– Мы обязательно вернемся, – пообещал отец. Юноша вежливо кивнул, хотя и не поверил. Германия превратила их в лишних людей, изгоев, не достойных жить в собственном доме, и выгнала, как грязных преступников. В паспорте у каждого стоял штамп «депортирован», хотя уехали они по собственной инициативе. Но еще оскорбительнее выглядела красная буква «J», означавшая слово «Jew» – «еврей». Отныне они лишились гражданства Германии и превратились в политических беженцев.

Вернувшись, Николас обнаружил каюту пустой. Тобиас ушел к себе, а Лукас отправился исследовать элегантный бассейн. На корабле были также курительная комната, салон и роскошный бальный зал. Лукас заявил, что хочет посмотреть вольер с собаками. Николас разрешил, а сам медленно пошел по палубе. Во время посадки он заметил несколько хорошеньких женщин, однако сейчас они его не интересовали: мысли сосредоточились на утраченном мире. Элегантный корабль стал последним осколком прошлого. Лукас ничего не понимал, Тобиас переживал разлуку с Марианной, и только он в полной мере ощущал глубину пропасти. Перспектива работы в цирке в чужой стране казалась болезненной, далекой от реальности причудой. Сейчас не хотелось даже думать о будущем; мысли и чувства остались на родине, дома – с отцом и другом. Таким несчастным и разбитым Николас фон Бинген чувствовал себя лишь однажды, в трагические дни смерти жены и дочери. Он простоял на палубе до тех пор, пока холод не заставил вернуться в каюту. Лег на кровать и попытался уснуть, однако сон не приходил. Обреченно встал, оделся и снова пошел к лошадям. Взял одну из щеток, которыми щедро снабдил Алекс, и принялся чистить Плуто. Жеребец ответил на заботу благодарным взглядом.

– Хороший мальчик. – Николас ласково погладил любимца по белоснежной гриве и вернулся к работе. Всех лошадей крепко привязали, чтобы они не поранились в случае качки, так что несколько дней им предстояло провести в неподвижности. Хотелось верить, что море останется спокойным и все животные благополучно перенесут путешествие. Жаль было бы потерять кого-нибудь, даже не добравшись до Америки. Алекс настоял, чтобы друг взял заряженный пистолет – на крайний случай, если вдруг придется избавить раненую лошадь от мучений. Нет, только не это! Больше всего Николас тревожился за липицианов – самый драгоценный груз и билет в новую жизнь.

Он провел с лошадьми немало времени, а когда вернулся на палубу, то обнаружил, что сыновья играют в шаффлоборд и увлеченно беседуют с двумя девочками. Тобиас уже выглядел не таким удрученным, как прежде, а Лукас с восторгом размахивал огромной для его роста битой и изо всех сил пытался произвести впечатление на барышень. Судя по их смеху, ему это неплохо удавалось. По возрасту девочки были ближе к нему, чем к старшему брату. Впрочем, вскоре они убежали, а Лукас тут же потерял интерес к игре и подошел к сидящему в шезлонге отцу, чтобы рассказать о своих приключениях.