Жмурился от лучей солнца, что проникали в комнату через окно. Прислушивался к пению птиц, что прятались в листве росших во дворе клёнов. А ещё наслаждался шумом приглушённых стенами голосов покупателей, доносившимся из магазина на первом этаже — похоже: процесс роста моего благосостояния уже начался. А главное: проходил без моего участия.

Решил, что сегодня я погуляю по Персилю. Посмотрю на городские достопримечательности. Хотел понять, где именно я обосновался. Вчера мне было не до местных красот. И не до красоток — с этим вопросом тоже придётся что-то решить. Не мешало бы пройтись по местным магазинчикам: прикупить запас еды, полезных мелочей и обновить одежду: моя в дороге поизносилась.

Наскоро ополоснулся холодной водой, поприветствовал своих подчинённых, уже заваленных с утра работой. Пожелал тем успехов, заявил о своей загруженности делами и сбежал из дома. Устроил себе экскурсию по городу: потолкался на рынке, поглазел на окружённые высоким забором княжеские палаты (вполне себе достойный домик), взглянул изнутри на Южные городские ворота.

Впечатление о Персиле у меня сложилось положительное. Крохотный по привычным для меня меркам городок — примерно на две-три тысячи жителей. Не слишком загаженный, но уютный. С тесными улочками, наполненными приятными и не слишком запахами: запашок канализации и лошадиного навоза здесь разбавлялся ароматами свежей зелени и цветов.

Шагая по булыжникам дороги я не чувствовал себя окружённым дремучим средневековьем. А словно оказался в обычном старинном городе, куда пока не провели электричество. Ничто вокруг не напоминало и о магии: как я уже выяснил, ею баловались представители княжеских кланов, которые если и появлялись в Персиле, то редко расхаживали по его улицам.

Отобедал я в таверне, любуясь молоденькими разносчицами. Под конец прогулки прикупил себе ворох новой одежды: я ведь теперь гордый предприниматель, а не какой-то там студент — следовало соответствовать новому статусу. Прихватил в винной лавке кувшин красного вина: вознамерился вечером в компании лишь себя любимого обмыть покупку пекарни.

Когда вернулся домой, то, прежде чем подняться наверх, заглянул в свой магазин. Вдохнул застоявшийся воздух; потревожил стайку мух. Нашёл в торговом зале скучавшую в одиночестве Лошку. Девица позёвывала, потирала глаза, посматривала через мутное стекло окна на улицу. За её спиной увидел пустые прилавки — совсем пустые: без единой буханки хлеба. Мелькнула мысль о том, что меня ограбили.

Но Лошка развеяла мои опасения. Заявила, что уже к полудню распродала почти весь товар — остатки потихоньку разошлись чуть позже. Если верить её словам, в прошлый раз такая бойкая торговля в магазине была в тот день, когда умер мастер Потус. Вот и сегодня горожане из всех окрестных домов забегали в лавку, чтобы узнать у продавщицы последние новости; интересовались, чем порадует их приезжий кулинар; заодно и покупали хлеб.

На мой вымученный вопрос («А не стоит ли нам выпекать хлеба больше?»), Лошка поморщила нос, ответила:

— Та не. Завтра ужо все успокоятся. Вот увидите, господин хороший. Почешут нынче языком, поперемывают вам косточки. Завтра случится чёй-то новое — про наш магазин многие и не вспомнят. Для деревянных наш хлеб дорогой. Они не часто его берут. Только в таких случаях, как теперичи: чтобы потешить любопытство. Если спечём много, токмо муку переведём — чёрствые караваи покупать не будут.

«Деревянными» местные называли жителей бедных районов — те начинались неподалёку от Лисьего переулка, буквально с соседней улицы. Я умудрился прикупить пекарню на самом краю «каменной» части Персиля. Потому в пекарню, если верить продавщице, захаживали и «деревянные» и «каменные» — наша клиентура делилась на тех и других примерно поровну.