Я высыпал очередную горсть медных монет в бочку, прислушался к звону, с которым те падали, ударяясь друг о друга.

Ухмыльнулся.

* * *

Предчувствия меня не обманули: вдовушка вечером не явилась. На небе погасли последние отблески спрятавшегося за горизонт солнца, но знакомый стук в дверь так и не раздался. Не скажу, что я очень расстроился: сам уже подумывал сделать перерыв в ночных спаррингах. Но мысль о том, что возможность переспать с таким прекрасным мной не перевесила для вдовы угрозы Мамаши Норы, всё же слегка опечалила.

— Всё, — сказал я. — Халява закончилась.

Развалился на кровати, лениво почёсывал безволосую грудь (признаться, без привычной густой шерсти на теле я первое время в этом мире ощущал себя голым, даже будучи одетым). Мысли лениво вертелись вокруг сдрейфивших вдовушек. Прикидывал, не отправит ли этой ночью Мамаша Нора ко мне гостей (бочонок с мёдом её посыльный из магазина забрал, но по мою душу так пока никто и не явился).

Сомневаюсь, что кто-либо сможет пробраться в мой дом незамеченным. Профессор фиксировал все подозрительные шорохи, тут же оповещал о них меня. Такую схему безопасности мы выстроили по пути из Следков в Персиль: уж очень неспокойно было на дорогах. Да и призрак мастера Потуса приметил бы незваных гостей — тут же подал бы голос не хуже чем тот сторожевой пёс.

Постепенно мои мысли вновь вернулись к планам на будущее. К пекарне. И к столице. Думал о том, что у меня неплохо получилось мимикрировать под местное общество. Никто в Персиле не посчитал меня за самозванца. Всё же роль торгаша мне привычнее, чем образ слабоумного крестьянина. Я быстро нашёл свою нишу: мелкий предприниматель, пекарь, одинокий мачо, готовый дарить радость симпатичным дамочкам.

Вот только я всё отчётливее понимал, что делаю новую жизнь похожей на предыдущую — на ту, которую в прошлом мечтал изменить. Этот ежедневный подсчёт меди — чем не привычные для меня проверки состояния лицевого счёта? Приобретал пекарню, чтобы обрести статус, пустить горожанам пыль в глаза. Но вновь норовил впрячься в работу — отслеживал продажи, дрессировал работников.

Считал интернет злом, но разве это он теперь держал меня в доме? За две недели (всё ещё, по привычке, делил дни на недели) я ни разу не совершал продолжительные путешествия. А ведь я теперь жил в новом, необычном, интересном мире! Прогулка на рынок оставалась едва ли не единственной попыткой окунуться в жизнь города. Мне оставалось только жениться — сходство с прошлой жизнью стало бы практически стопроцентным.

«Расскажи-ка мне о наших конкурентах, старый», — сказал я.

«О ком?» — переспросил мастер Потус.

«Не тупи, старик. Твоя пекарня не единственная в этом городе… точнее — моя пекарня. Горожане едят не только мой хлеб. Чей ещё? Не поверю, что ты не знал своих конкурентов. Наверняка интересовался, кто они, что умеют, какие у них возможности, какие связи. Ну и где расположены их торговые точки, разумеется. Чья пекарня находится к моей ближе других, старикан? С кем тебе приходилось делить клиентуру?»

«Ты про старого Фетрика, етить его, говоришь? Нашёл конкурента. Да его чернушка так разит пивными дрожжами, что хоть клопов ею мори! Ха, конкурент! А у его детишек так и вовсе: одна дурь в голове! Лучше бы они в бандиты подались — толку от них было бы больше. Кто их в нашу гильдию принял — ума не приложу! Они же теста не чувствуют! Как только их папаша помрёт, так быстро по миру пойдут. Тоже мне… конкуренты, етить их».

Я думал о том, что сказал старый пекарь — в голове пункт за пунктом вырисовывался план. Интересный, вполне осуществимый. Вот только я его не озвучивал. Потому что не хотел им пока с кем-либо делиться — особенно с мастером Потусом. Профессор не в счёт: ведь он же… профессор.