Проницательный Матвей Бенционович, сам многодетный и многоопытный отец, первым обратил внимание сестры Пелагии на возможную причину необычайной расположенности преосвященного к дерзкому юнцу и, хоть в глубине души был, конечно, уязвлен, но нашел в себе достаточно иронии, чтоб пошутить: "Владыка, может, и рад бы был меня в сыновьях держать, но ведь тогда пришлось бы в придачу дюжину внуков принимать, а на такой подвиг мало кто отважится".
Находясь в обществе друг друга, Митрофаний и Алеша более всего напоминали (да простится нам столь непочтительное сравнение) большого старого пса с задиристым кутенком, который, резвясь, то ухватит родителя за ухо, то начнет на него карабкаться, то цапнет мелкими зубками за нос; до поры до времени великан сносит сии приставания безропотно, а когда щенок слишком уж разботвится, слегка рыкнет на него или прижмет к полу мощной лапой - но легонько, чтоб не сокрушить.
На следующий день после знаменательного чаепития епископу пришлось уехать по неотложному делу в одно из отдаленных благочинии, но своего решения Митрофаний не забыл и сразу по возвращении вызвал Алексея Степановича к себе, а еще прежде того послал за Бердичевским и Пелагией, чтобы объяснить им свои резоны уже безо всякой парадоксальности.
- В том чтоб именно Ленточкина послать, обоюдный смысл имеется, - сказал владыка своим советчикам. - Во-первых, для дела лучше, чтобы химерами этими занялась не какая-нибудь персона, тяготеющая к мистицизму (тут преосвященный покосился на духовную дочь), а человек самого что ни на есть скептического и даже материалистического миропонятия. По складу своего характера Алексей Степанович склонен во всяком непонятном явлении докапываться до сути и на веру ничего не принимает. Умен, изобретателен, да и весьма нахален, что в данном случае может оказаться кстати. А во-вторых, - Митрофаний воздел палец, - полагаю, что и для самого посланного эта миссия будет небесполезна. Пусть увидит, что есть люди - и многие, кому духовное дороже плотского. Пусть подышит чистым воздухом святой обители. Там в Арарате, я слышал, воздух особенный: вся грудь звенит от восторга, будто выдыхаешь из себя скверное, а вдыхаешь райскую амброзию.
Архиерей потупил взор и присовокупил тише, словно нехотя:
- Мальчик-то он живой, пытливый, но в нем стержня нет, который человеку единственно Вера дает. Кто умом поскуднее и чувствами потусклее, может, пожалуй, и так обойтись - проживет как-нибудь, а Алеше без Бога прямая гибель.
Бердичевский с Пелагией тайком переглянулись и по разом возникшему молчаливому уговору возражать владыке не стали - это было бы неуважительно, да и жестоко.
А вскоре явился и Алексей Степанович, не подозревавший о том, какие дальние виды составил на него владыка.
Поздоровавшись с присутствующими, Ленточкин тряхнул каштановыми кудрями, доходившими чуть не до плеч, и весело поинтересовался:
- Что это вы, Торквемада, всю свою инквизицию созвали? Какую такую муку для еретика удумали?
Говорим же, острейшего ума был юноша - сразу сообразил, что собрание неспроста, да и особенное выражение лиц тоже приметил. А что до "Торквемады", то это у Алексея Степановича такая шутка была - называть отца Митрофания именем какой-нибудь исторической персоны духовного звания: то кардиналом Ришелье, то протопопом Аввакумом, то еще как-нибудь в зависимости от поворота беседы и настроения епископа, в котором и вправду можно было обнаружить и государственный ум французского дюка, и неистовую страстность раскольничьего мученика, да, пожалуй, и грозность кастильского истребителя скверны.
Митрофаний на шутку не улыбнулся, с нарочитой сухостью рассказал о тревожных явлениях в Новом
Арарате и без лишних слов разъяснил молодому человеку смысл поручения, закончив словами:
- По должностной инструкции консирторский аудитор не только бухгалтерией ведает, но и прочими епархиальными делами, требующими особенной проверки. |