— Не знаю, сообщу ли я альдерману ван-Бевруту новое для него, но только этот моряк дал мне войти в павильон, по выходе из которого я неожиданно попал в расставленную им ловушку. Люди моей шлюпки были схвачены еще раньше.

— Конфискация и гарантия! — вскричал коммерсант, выражаясь своим фигуральным языком. — В первый раз слышу о таком возмутительном поступке!

Лудлов, казалось, был доволен искренним негодованием собеседника и продолжал:

— Этого не случилось бы, если бы наша бдительность равнялась их хитрости. Я, не имея никакой возможности попасть на свой корабль и…

— Дальнейшее угадываю: вы пошли в магазин на набережную, откуда…

— Очень может быть, — ответил Лудлов, покраснев. — Я следовал более своему чувству, чем долгу. Итак, я вернулся в павильон, где…

— Где вы убедили мою племянницу забыть свой долг по отношению к ее дяде и покровителю?

— Какое жестокое и несправедливое обвинение и по отношению ко мне, и по отношению к Алиде! Я очень хорошо понимаю разницу, существующую между естественным стремлением приобрести соблазнительные предметы туалета, хотя и контрабандные, и правильно организованным незаконным промыслом.

— Так, значит, моя племянница имела бесстыдство принять у себя контрабандиста?

— Господин альдерман ван-Беврут! Сегодня утром были замечены лодки, сновавшие между берегом и бригантиной. Что касается периаги, то она покинула реку в неурочный час и направилась в город.

— Что ж такое! Судно отправляется в путь тогда, когда руки человека приведут его в движение. Против этого нечего спорить. Если товары ввезены без законного разрешения, надо поспешить их конфисковать. Если контрабандисты на берегу, надо их арестовать. Советую вам немедленно отправиться в город известить губернатора о пребывании здесь неизвестной бригантины.

— У меня другой план. Если товары уже сбыты с рук, то все равно поздно за ними гнаться, но не поздно захватить бригантину. Это последнее мне хотелось бы сделать так, чтобы никто из посторонних не пострадал.

— Хвалю ваше благоразумие. Действительно, кредит, это — нежный цветок, требующий особенно осторожного с собой обращения. Я вижу один способ уладить дело… но сначала надо выслушать ваше предложение. Вы ведь теперь говорите от имени самой королевы. Попрошу только, чтобы ваши выражения носили умеренный характер, как подобает между друзьями или, лучше — сказать, родственниками.

— С удовольствием принимаю ваше последнее слово, — ответил, улыбаясь, моряк. — Позвольте сначала на одну минуту сходить в прелестный «Дворец Фей», как называет павильон мадемуазель Алиды ее галантный слуга.

— Не могу вам отказать в этой просьбе, ибо вы и без того имеете теперь полное право входить туда, — ответил альдерман, указывая дорогу через длинный коридор, идя в опустевшие теперь комнаты племянницы и косвенно намекая на события предшествующей ночи. — Вот и павильон Алиды! Как жаль, что я не могу сказать: «Вот моя племянница».

— Разве прекрасная Алида не живет более здесь? — спросил Лудлов с таким искренним удивлением, которое исключало с его стороны всякое притворство.

Однако, осторожный альдерман не поверил словам капитана, несмотря на их искренний тон. Вспомнив, что ночью он видел в бухте какие-то шлюпки, альдерман холодно заметил:

— Хотя люди капитана Лудлова и захвачены в плен, но, думаю, они заблаговременно получили свободу.

— Положим, я знаю, куда их отвели, но судно исчезло, и вот я здесь.

— Должен ли я так понять ваши слова, капитан Лудлов, что Алида скрылась вовсе не на ваш корабль?

— Скрылась? — в ужасе вскричал молодой человек.