— Но ведь не домой же Шлыкову. Скорее на службу.

— Все равно, надо узнать доподлинно. Проследить всю цепочку. Может быть, срисуем еще каких-нибудь людей. Каждая крупица знаний — это шаг к нашей свободе, не забыла?

Я не забыла.

Назавтра мне предстояло строчить очередной донос на Горчакова. Только я принялась за дело, как он вышел в приемную, чтобы дать указания Липе, и сел в кресло напротив. «Интересно, — внезапно подумала я, — когда сообщу про него все, что им нужно, меня случайно не прикончат?» А что? Объяснить, к примеру, мое самоубийство очень просто: не смогла справиться с горем — со смертью молодого, красивого, талантливого мужа. А уж инсценировать суицид таким спецам — простая забава. Нет-нет, Вера права — надо срочно действовать. Мы должны иметь хоть какую-то защиту.

Липа взяла термос и отправилась через дорогу за свежим кофе. Горчаков перевел на меня задумчивый взгляд:

— Мне кажется, Марина, у вас что-то происходит.

— У меня муж умер, — напомнила я.

— А ваши неприятности никак не связаны с тем мальчишкой, с которым вы вчера ссорились возле офиса?

Я метнула на него испуганный взгляд. Неужели он о чем-то догадывается? Связать смерть моего мужа с появлением Егора — для этого надо обладать или потрясающей интуицией, или… Ведь Горчаковым интересуется ФСБ. Может, он гораздо умнее и осведомленнее, чем я думаю? Впрочем, чувство к нему мешало мне не только трезво мыслить, но и вообще владеть собой. Он смотрел мне прямо в глаза, и я теряла чувство реальности.

Уронив ручку, я полезла за ней под стол. Горчаков опустился на корточки, наши руки встретились, и он задержал мою ладонь в своей:

— Кажется, нам есть о чем поговорить, — сказал он.

— Под столом?

— Не имеет значения… Надо обсудить проблему.

Губы, которые заставляли трепетать мое сердце, медленно приблизились.

— Я не знала, что между нами возникли какие-то проблемы, — глухо проговорила я.

— Но они тем не менее возникли.

Так и есть. Он обратил на меня внимание, когда я полуголой явилась на работу. Неужели ключик от сердца любого мужчины лежит за корсажем женщины? Даже такого потрясающего, как Горчаков?

— Предлагаю решить проблемы совместными усилиями, — не сдавался он.

А вдруг он меня сейчас снова поцелует?

В этот момент в комнату вошла Лила в обнимку с термосом. Увидев нас под столом, она невозмутимо спросила:

— Сергей Алексеевич, пять минут назад вы должны были позвонить Потоцкому. Будете вылезать или спустить вам телефон туда?

— Подождите, Липа, не видите — у нас производственное совещание?

Парализованная его близостью, я не шевелилась.

— Или вы меня боитесь, — тихо сказал Горчаков, не поднимаясь, — или влюблены без памяти.

В этот момент я поняла, что не смогу причинить ему никакого вреда, даже если он и в самом деле американский шпион и в часы досуга проникает в секретные лаборатории. «Доносы, которые я пишу для ФСБ, можно фальсифицировать, — неожиданно подумала я. — Так и сделаю. Пусть Шлыков разорвет меня на части».

Липа настаивала на том, чтобы мы немедленно прервали производственное совещание. Горчаков успел подняться на ноги, когда дверь распахнулась и на пороге появился Потоцкий. Увидев меня на четвереньках под столом, он удивленно спросил:

— У вас что, занятия по гражданской обороне?

— Нет, это так, причуды Марины Александровны, — успокоил его Горчаков. — У красивых женщин полно причуд.

— Это у дур полно причуд, — вставила свое замечание Липа.