Сейчас Лахузен возвращался в Берлин из Потсдама, где посетил учебно-тренировочный лагерь «Нового Абвера» и провел несколько важных встреч. В частности с личным представителем или, на военный манер выражаясь, с одним из адъютантов синьора Лопеса Родриго Клементесом.

Клеймо «специалист по…» выжигается навечно, не выведешь. Скажем, майор Нойбауэр, проведший год на раскопках в Египте, считался специалистом по Африке, и без него теперь не обходилось ни одно совещание по африканским проблемам. Хотя подхвативший в Египте малярию и лишившийся там двух пальцев на ноге Нойбауэр Африку ненавидел. Его бы воля, вообще не смотрел бы на карту ниже широты Средиземного моря. Но он вынужден был давать консультации по Черному континенту, вновь и вновь мысленно возвращаясь в проклятый климат, к «этим чертовым расово неполноценным арабам и неграм».

По приемнику кончилась песня, и эфир завибрировал рекламой: «Традиционно привлекательны для многих немцев курорты Греции. Трехзвездочный отель „Соня-Вилледж“ (под городом Геракина, между Кассандрой и Ситонией — в самих названиях есть что-то мифологическое!) пятнадцатидневный отдых обойдется примерно в те же500евро, правда, в полупансионе. Привлекают мини-круизы на теплоходах, поездки в Салоники, Афины, а также прочие прелести родины цивилизации. И — море, море… Но чемпион средиземноморских пляжей — это остров Крит! Он имеет специальную награду — „Голубой флаг“, оспариваемую странами средиземноморского региона как символ чистоты и сказочной привлекательности пляжного отдыха…»

Вспоминая встречу с Клементесом, Лахузен усмехнулся. Его в «Новом абвере» тоже считали узкопрофильным специалистом. По Чехии и Словакии. Благодаря тому, что отец начинал службу в австрийской армии еще во время первой мировой войны, и в австрийском Генштабе с тридцать пятого по тридцать восьмой Лахузен-старший курировал как раз таки Чехословакию. Поэтому в «Новом абвере» заниматься созданием «новоабверовской» сети на территории Чехиии поручили именно Отто. И теперь, понятно, рассмотрение вопросов, так или иначе связанных со страной Сметаны, Гашека и Дворжака, непременно требует и будет требовать его, Лахузена, по меньшей мере, консультативного участия.

Тем временем за стеклом автомобиля, с которого «дворники» сгоняли дождевые потеки, замелькали дома Шлахтензее, берлинского предместья, где на улице Бетацайле жил «Вильгельм Канарис», глава «Нового абвера».

Перед выездом из Потсдама Отто Лахузен позвонил на Тирпицуфер 74/76. и очень удивился, когда узнал, что «Канариса» на месте нет. Однако все разъяснилось после того, как диспетчер зачитал по телефону записку, оставленную начальником для Лахузена. В ней «Канарис» сообщал, что заболела его жена, поэтому он едет домой, и просил, если генерал не почтет это за труд, заехать к нему в Шлахтензее по дороге из Потсдама.

И вот «мерседес» Лахузена засигналил у ворот небольшого дома. Дома, купить который три года назад «Канарис» смог лишь после того, как его жена решилась расстаться со скрипкой работы чуть ли не самого Страдивари. Такое желание жить во что бы то ни стало именно в Шлахтензее на улице Бетацайле объяснялось тем, что на этой улице проживал когда-то ТОТ САМЫЙ адмирал Канарис.

В комнатах было жарко натоплено, пахло микстурами и травами. Домочадцы передвигалась на цыпочках.

— Пейте, пока не остыло, — «Канарис» поднес чашку к губам, сделал небольшой глоток.

Он был даже чем-то внешне похож на ТОГО САМОГО адмирала: невысокий, хитрые лисьи глаза, совершенно белая голова и манера не говорить, а, скорее, изрекать фразы, поднимая кверху указательный палец. Может быть, внешнее сходство и подвигло когда-то Ганса Цоккенброка уйти в отставку с поста управляющего «Фельд-Банка» и посвятить остаток жизни возрождению абвера в его прежнем величии, тем самым заложив фундамент, на котором продолжатели возведут прочное здание «четвертого рейха».