– Вы не прошли регистрацию…

– Да, потому что наши места пытаются украсть… У нас есть билеты, но кто-то перекупленный из работников аэропорта пытается вместо нас протиснуть своих и явно за деньги.

И мы, и охрана молчали. Конев с резкими металлическими нотками в голосе произнес:

– Вы из внутренних? – получив осторожный утвердительный знак охранника, продолжил: – Халилов с вами?

Я продолжала стоять, напряженно наблюдая за полиморфами, а тем временем происходили следующие события. Старший на этом посту связался по рации с кем-то, сообщил, что хотят услышать Халилова. Потом с загадочным Халиловым поговорил по рации сам Конев, передал рацию охране, и нас с кривой усмешкой пропустили внутрь. Я нервно семенила за своим спасителем, волоча за собой саквояж и не глядя по сторонам.

В предпосадочном зале Конев усадил меня на одно из кресел, а сам подошел к мужчине в военной форме АНБ. Я краем уха слышала обрывки фраз. Затем решила сходить в туалет: я долго стояла на кладбище, долгая дорога в аэропорт и вообще…

Извинилась, покраснев под внимательным взглядом интересного мужчины – скорее всего, того самого Халилова, – и сбежала в туалетную комнату. В зале тьма народу, а здесь неожиданно никого не оказалось.

Умылась и, промокнув руки и лицо салфетками, так и замерла, разглядывая себя в большом зеркале. Бледное осунувшееся лицо с большими карими глазами, вокруг радужки которых виднелась бледная, едва заметная темная кайма полиморфов. У чистокровных она ярко-черная. Сейчас эти совсем недавно лучившиеся светом глаза стали тусклыми и усталыми. Даже я видела, как в них плещутся боль и ужас от происходящего. Овальной формы лицо обрамляли каштановые блестящие локоны, густой волной спускающиеся до лопаток. Немного тонкие, но четко очерченные губы скорбно поджаты и потрескались от того, что я постоянно кусала их в последнее время. Не худая, но стройная шатенка с округлыми сексуальными формами, хоть я и похудела от нервотрепки за последние месяцы. Молочная, с эффектом прозрачности кожа… Я похолодела, заметив на скуле ошметок кожи и легкое покраснение под ним. Неужели тоже заражена?

Трясущейся рукой дотронулась до жуткого на вид кусочка на лице, а потом с диким, невероятным облегчением выдохнула, поняв, что это всего лишь частичка влажной салфетки. Нервно усмехнулась, а потом, поправив одежду, бросила последний взгляд в зеркало и вернулась в зал к Коневу.

Благодаря влиятельному Халилову все недоразумения были разрешены, и нас пропустили на борт и помогли занять места согласно купленным билетам. Документы проверять не стали, к моему великому облегчению: проблем мне не хотелось, а совесть молчала. Оба места мои и куплены нами с Савой, так что мы имеем полное право лететь в этом самолете… домой.

После приземления в Гавре мы пожали друг другу руки, я даже чмокнула Конева в щеку, еще раз поблагодарив его за помощь. А потом мы расстались… навсегда.

Часть вторая

Слушая голос диктора, я маленькими глоточками пила горячий чай и смотрела в окно, отрешенно наблюдая за восходом солнца. Теперь все слушали новости как жизненно важную информацию.

Из Гавра месяц назад я добралась на машине, мне повезло встретить в аэропорту старых знакомых – друзей моих родителей. Затем я как на каторгу ходила на работу. После смерти Савы наша компания переживала не лучшие времена, но справлялась с трудностями под руководством его младшего партнера по бизнесу, которому отныне она принадлежала полностью. И это несмотря на эпидемию, которая разразилась и в Тюбрине.