Игорь Матвеев. Пепел сгоревшей любви
Пролог
Перед тем как позвонить матери, я долго колебался: сказать ей правду или что-нибудь придумать? В конце концов, я решил, что прямой путь — всегда самый короткий, набрал код города и ее номер. Она долго не снимала трубку. После пятого или шестого гудка послышался слабый больной голос: — Да. — Здравствуй, мама. Это я. — Здравствуй. Саша. — Ну как ты? — Скриплю помаленьку. Суставы совсем замучили. Я не знал, что сказать, и лишь сочувственно прищелкнул языком. — Н-да. Проблема, — я помолчал. — Я уезжаю в командировку, мама. — И куда же? — В Ирак. Она то ли охнула, то ли просто глубоко вздохнула. С этой страной у нее были связаны неприятные воспоминания. Я с юности знал эту историю, хотя в застойные годы в нашей семье о ней, по понятным причинам, предпочитали помалкивать. Лена, моя двоюродная сестра, еще в середине 70-х влюбилась в араба, с большим скандалом уехала в Ирак, где и вышла за него замуж. Прожив в Багдаде много лет и потеряв мужа, она решила вернуться на родину. …И умерла в самолете от сердечного приступа. Дело было в начале 2000 года. Тетя Клава, сестра матери, прислала ей потом вырезку из районной газеты с большой статьей под названием «Прощай, Багдад…», в которой излагалась душещипательная история отношений студентки Елены Кондратьевой и аспиранта-иракца Ахмеда Аззави, прибывшего на стажировку в Советский Союз. Пару лет назад, когда я последний раз навещал мать, она показала статью мне; помнится, прочитав ее, я решил, что этот материал в руках опытного сценариста мог бы стать основой для потрясающего сериала. — Там же война, сынок, вон по телевизору сколько показывают. И что ты там забыл? — горестно поинтересовалась мать. Я точно знал, что в Ираке я не забыл ничего — по той простой причине, что там никогда и не был. Поэтому я проигнорировал вопрос и сказал: — Заехал бы к тебе, но уже просто нет времени. — Ну, конечно, — проговорила она и с горечью добавила: — Деточки… — Да не начинай ты, мама! Наверное, все люди, достигнув пожилого возраста, начинают охать и ахать по поводу эгоизма собственных детей, хотя чей эгоизм сильнее — еще вопрос. — И надолго ты? — уныло поинтересовалась мать. Вопрос, конечно, интересный… Который я боялся задавать себе и сам. Потому что тут же возникал другой: а к чему мне возвращаться? Чтобы снова и снова бередить и без того незаживающую рану? Но об этом я промолчал. — Как получится. До свиданья, мама…
Часть первая
Саша
— Как хоть его зовут? — Не все ли равно? — Вообще-то да, — согласился я. — Тогда что спрашиваешь? Ну, Виктор. — Витек, значит. И чем же он лучше меня, этот Витек? Света пожала плечами. Я поцеловал ее теплую ладонь. — Тогда все. Прощай. — Но мы… но мы же останемся друзьями? — спросила она. — Нет, не останемся. Друзей у меня хватает и без тебя. А у тебя — без меня. Вежливой дружбы не будет. Тренируйся вон на кошечках. Она взглянула на меня, как на придурка. — На каких кошечках? — Это из «Операции «Ы». — А… — она помолчала. — Ты прости меня, Саша. Так получилось… я сама не ожидала. |
