— Вот как! Ты считаешь меня обманщицей?

— Т-с-с! Хочешь привлечь вредителей? Нет, но ты та, кто точно знает, чего она хочет и как это получить. Это мне и нравится в тебе.

Саммер пожала плечами.

— Морт хотел актрису в возрасте Мии. А я хотела роль любой ценой. Что бы ты сделал?

Рука Финна крепче сжала ладонь Саммер, словно они только что заключили договор. Было кое-что ещё, чему она не переставала удивляться: иногда признание лжи служит лучшим подтверждением её правдоподобности, чем, если бы Саммер продолжала настаивать на своей версии.

— И… сколько тебе лет на самом деле? — спросил он, спустя некоторое время.

«Один год и четыре месяца, Финн. Пятьсот одиннадцать дней бродячей жизни».

— Семнадцать, — ответила она. И быть может, даже так оно и было?

— Да, это больше тебе подходит, — сказал он с улыбкой в голосе. — На год младше меня, я тоже очень рано стал актёром. Ну, да, моя семья была настолько бедной, что им пришлось избавиться от меня, как только это стало возможным…

С многозначительной паузой, последовавшей после его слов, Финн приоткрыл для неё дверь в собственную жизнь. Конечно, он ожидал, что она ступит на порог и осмотрится вокруг. Но Саммер закусила нижнюю губу и молчала. Каждый вопрос и каждый ответ создавали новую ленту событий и новое будущее, которого никогда не будет. Уже сейчас она считала шаги, оставшиеся ей прежде, чем она будет вынуждена двинуться дальше одна. Саммер незаметно замедлилась, вкушая каждый вздох его присутствия и чувствуя себя при этом воровкой.

— И… Ты так же заставила Морта поверить, что тебя на самом деле зовут Саммер? — продолжил Финн через некоторое время.

— Меня так зовут! Я всегда ношу имя своей роли. Это…

— Но какое настоящее твоё имя? Которое тебе дали родители?

Последнее тепло от вина испарилось. Каждый раз было одно и то же. На несколько недель она забывала о своём одиночестве и даже о том факте, что она была никем. Недели, когда она становилась кем-то, когда она говорила «мы», словно это было обычным делом. До тех пор, пока они не начинали задавать вопросы. А вопросы они задавали всегда.

— Да что с тобой? Тебя, правда, зовут Финн? Или это твоё сценическое имя?

Он резко остановился и задержал её. Они застыли на перекрёстке переулка и пересекающей дороги.

— Вот видишь? И так всегда, — внезапно в его голосе ощутилось нетерпение и злость — чувства, о которых Саммер в нём не знала. — Рано или поздно ты переводишь тему, заговариваешь людей до тех пор, пока те не забывают, что они хотели о тебе узнать.

Она тихо рассмеялась.

— Люди предпочитают говорить о себе.

— Я — нет! Если я задаю вопрос, то я задаю его всерьёз. И тебе я задаю его ещё серьёзнее, чем остальным. Тем не менее, я знаю, что ты пьёшь вино так, как будто не пробовала его прежде, и танцуешь так осторожно, как будто не осмеливаешься быть счастливой. И я знаю, что люди как Морт нравятся тебе больше, чем ты сможешь кому-нибудь в этом признаться, даже, если ты и смеёшься над всем и каждым. Но твоего имени я не знаю. Я спрашиваю абсолютно серьёзно: как тебя зовут?

— Оно похоже на моё… на моё сценическое имя.

— Суния? Сумал? Скажи же!

— Суламар, — ответила она первое, что пришло в голову. «Это вообще островное имя?»

Но, казалось, Финн ей поверил.

— Суламар из Тувалу, значит. И… что с тобой произошло, Суламар? Почему ты ушла из знаменитого театра, чтобы прибыть именно в Маймару?

Саммер хотелось вырваться из его рук, но он держал её крепко — нежно, но с силой. О том, как выглядят его глаза, она могла лишь догадываться: ночное море, под гладкой поверхностью которого плавали сверкающие рыбы.