«Испуг, словно ледяной рукой обхватывает его сердце, когда Индиго видит посланницу с золотистыми волосами. Ее волосы не такие длинные, как прежде, она носит форменные брюки и черный свитер, настолько мокрый, как будто она только что вышла из моря. Но все же, Индиго узнал бы ее повсюду».

Последний удар его пульса замер на губах Саммер. Сердце Индиго остановилось. А теплое дыхание, еще исходящее из его носа, было лишь слабым воспоминанием о жизни, которая улетучилась навсегда.

Саммер почувствовала, как Индиго становился все легче и легче в ее руках. Когда она открыла глаза, он растворился так быстро, как будто два столетия за секунду вновь вернулись к нему. От него не осталось ничего кроме пепла, который тут же разнес ветер. Серые хлопья смешались с роем ее бабочек. Осталась лишь одежда Индиго, которую ветер вырвал из рук Саммер и понес к краю крыши, где ее подхватил вихрь. Плащ Индиго еще какое-то время танцевал вокруг площадки, надуваясь, как будто был надет на невидимом шуте, который всячески изгибаясь, крутился вокруг своей оси. Затем круговоротом воздуха его подбросило к небу и унесло в сторону моря. Торс Индиго за несколько секунд превратился в историю стародавних времен.

Саммер, моргая, с трудом оперлась на руки. Бабочки начали порхать вокруг нее. Но она не могла стоять прямо. У Саммер было ощущение, что небо всем своим весом давит на нее. Она поддалась и опустилась на бок, прижавшись щекой к холодным камням. С каждым вдохом ей становилось дышать все труднее.

Краем глаза она беспомощно наблюдала за тем, как остатки пепла перемешивались с ее угасающими бабочками. Они упали, дернулись и прекратили порхать. Ветер поднял их в воздух, и играючи закружил вокруг платформы. Саммер в этот момент чувствовала треск в груди, как будто ее собственное сердце Зори рассыпалось в пепел. Она простонала, перевернулась на спину и посмотрела в небо.

Смерть и для Зори была чем-то спокойным и нежным. Как будто она выдохнула и просто забыла снова вдохнуть. Ее сердце остановилось и еще одну, две секунды она ясно видела свою жизнь – прошлую и настоящую. Мойра, Фаррин и бедняжка Бельен, Анжей и девочка с акулами. И снова и снова Любимый. Его поцелуи, его дерзкая, необузданная сущность. Его песни, хрупкие, красивые и вечные как замерзшие цветки. Она вспомнила тот день, когда он принес ей букет зимних цветов. Вспомнила его лукавую улыбку, когда он вытащил цветы из-под рубашки.

— В твоих волосах они выглядят как ледяной узор в осенней листве, — сказал он. Когда ее собственная жизнь уже почти истлела, она вспомнила строки своего самого первого стихотворения:

«Когда ты ко мне

доносился из твоих глаз».

Было ощущение, что с того момента не прошло и секунды. Глубокой ночью она сидела за столом и рассматривала цветок, который помялся во время их страстного поцелуя. А там, на кровати с лебедями: Любимый, обнаженный, улыбающийся во сне, вспоминая прошедшие часы. Саммер не могла оторвать глаз от линии его спины и плеч. Она все еще была в растерянности от того, что любовь вызывала у нее страх и одновременно счастье.

И эта искра жизни исчезла.

Осталось только быстрое, одинокое угасание.

Обещание

Она была мертва. Не дышала. Ее сердце остановилось. Она уже чувствовала, как оно безвозвратно увядало. Все, что делало ее Зоря, превратилось в дым. Смерть была холодной. Даже бесконечно холодной. Издалека до нее доносились голоса, но они относились к жизни и больше не касались ее. Также как и удар, нанесенный по ее грудной клетке. Саммер с неохотой осознала, что чей-то рот прижался к ее рту и теплое дыхание  достигло легких. Она хотела отвернуть голову, но у нее больше не было тела. Ни один мускул не подчинялся ее мыслям. Снова удар по груди. Крик прямо в ухо, но в то же время такой далекий.

— … проклятье, ещё раз!

Кто-то хотел, чтобы она дышала, и не понимал, что она мертва.