Перепалка в лагере нарастала, и зрителей становилось все больше. В конце концов, в биваке собрались все участники экспедиции, кроме патрульных, продолжающих свой обход, да пары охранников, занявших наблюдательные посты на возвышенностях вокруг.

Церковник вопил что-то невнятное, то и дело размахивая руками и ожесточенно тыкая пальцем в грудь ходока. Тот не оставался в долгу, огрызаясь на собеседника рычащим басом, но в конце концов не выдержал и махнул рукой одному из только что выбравшихся из драки с гумпами охотников. Теперь к голосам двух спорщиков добавился еще и звонкий тенор бойца, ярко и эмоционально описывающего внезапную атаку водяных тварей, прежде индифферентных к присутствию двуногих. Святой отец отмахнулся и, перебив охотника, вновь завел свою волынку об уважении к представителю Церкви, точнее, о его отсутствии, и даже пригрозил ходоку Трибуналом.

Тот аж задохнулся от ярости, но едва попытался высказать все, что он думает о «городском идиоте, в жизни не видавшем искаженных тварей», как оказался перебит прежде остававшимся в тени человеком.

Шагнувший в неровный круг света от костра широкоплечий мужчина в наряде наемника что-то тихо произнес, и все три спорщика моментально умолкли. К сожалению, из-за разделявшего нас расстояния я не расслышал, что именно сказал предводитель этой разношерстой компании, но, судя по поведению окружающих, среди них он пользовался непререкаемым авторитетом. Спорщики почти моментально разошлись в стороны, а я, поняв, что продолжения шоу не будет, печально вздохнув, пополз прочь от своего НП.

Казалось бы, какое мне дело до этого балагана? А внимал так, будто интересную театральную постановку смотрел. Вот что одиночество с людьми делает! Эх… Я и не думал, что так соскучился по общению. Хотя, если учесть, что, будучи «соседом» Дима, я мог общаться только с ним самим да изредка, при его же посредстве, с мастером Вурмом, а после переселения в тело Граммона и вовсе вынужден был разговаривать лишь сам с собой, и то только для того, чтоб не утратить навыков связной речи… Ничего удивительного в моем интересе к происходящему в лагере экспедиции нет. Я просто жажду общения так, как еще недавно хотел обладать собственным телом, видеть своими глазами и слышать своими ушами, чувствовать запахи и прикосновения, ощущать вкус еды и питья. Человек всегда хочет больше, чем имеет. Это заключено в самой его природе, а я как-никак все еще человек, пусть и… с особенностями. Конечно, всегда есть исключения, но они ведут либо к потере вкуса к жизни, либо к святости. К счастью, это не мой вариант.

Тряхнув головой, чтоб избавиться от несвоевременных мыслей, я дождался, пока очередной патруль пройдет в сотне шагов от меня, и, убедившись, что охранники удалились достаточно далеко, припустил вниз, в погружающуюся во тьму узкую долинку. Шел осторожно, но быстро и бесшумно. И нет, я совершенно не боялся выдать себя нечаянным звуком, благо адаптировавшееся к накатившей вечерней темноте зрение позволяло рассмотреть каждый камень и кочку на моем пути.