— Да… День сегодня странный… — задумчиво ответила Вадиму девушка, а затем выбралась из машины.

Филатова шла к ступеням, ведущим в парикмахерскую, и даже не догадывалась о том, что этот странный, по ее же утверждению, день должен стать последним. Последним конкретно для нее, для Нины Ивановны.

Глава 9

В которой я понимаю, что некоторую правду никто не примет за истину

— Ну, и что это за номера? Что за фокусы? Не надоело?

Я с порога набросился на Комарову, как только вошёл в кабинет. Собственно говоря, имелось огромное желание задать ей эти вопросы ещё с момента встречи делегации. Терпел, можно сказать, сцепив зубы за неимением возможности оторваться от своих прямых обязанностей. Зато теперь оторвусь по полной.

Александра Сергеевна, конечно же, была на месте. Ждала меня, соответственно нашей договорённости. Потому как, если следовать плану Маркова, далее нам нужно покинуть завод, и отправиться в определённое, им же обозначенное место. Правда, до времени, когда надо там быть, оставалось ещё как минимум два часа.

— Какие номера? — Комарова сделал совершенно невинный взгляд и даже проявила немного недовольства. Мол, что ж Вы, Максим Сергеевич, вечно про меня какую-то ерунду думаете? Вот таким стало ее лицо. И это — человек, который постоянно мутит всякую херню за моей спиной… Вот уж точно непробиваемая особа.

— Слушайте… — меня снова начало накрывать раздражение. — Прекратите, ради бога. Прекратите! Сколько раз говорить, не считайте Вы других глупее себя. Я, конечно, понимаю, дедушка, пусть земля ему будет пухом, знатно научил вас путать следы и врать, как в последний раз. При этом, не моргнув ни разу, но… Достали Вы уже, Александра Сергеевна, меня своими закидонами. На хрена полезли обниматься с Кастро и при этом еще что-то нашептывали ему на ушко? Не хотите объясниться? Вроде бы, насколько мне помнится, мы договаривались только о вручении цветов. И сразу говорю… Не вздумайте сейчас петь про то, что Вы этому горячему кубинскому мужчине рассказывали о своих чувствах или симпатии. Не поверю.

Комарова, поджала губы и отвернулась к окну, демонстрируя, насколько больно ей переносить моё недоверие. Нет… Не та блондинка стала актрисой… Точно не та… Ее простой жест взбесил меня окончательно.

Подскочил к Комаровой, хотя это было не просто, Александра Сергеевна сидела за столом и я, задев угол, чуть не полетел носом вперед, схватил ее за руку, а потом потянул вверх, вынуждая подняться.

— Мне больно! — она попыталась освободить конечность, но я слишком злился, чтоб позволить ей это сделать.

— Какого черта тебе надо? Вот объясни мне! Реально. Какого черта надо?! Что я должен сделать, чтоб ты поняла, мне можно доверять. Мы с тобой в одной лодке. И это ни хрена не шутки. Это, блин, вопрос жизни и смерти. Без преувеличения. Я ведь рассказал тебе правду о себе. Всю!

В этот момент где-то очень глубоко, как это и случается, сильно не вовремя, завозилась и подняла голову совесть, которая погрозила мне издалека пальчиком. Она, эта совесть, явно намекала, всю правду я Комаровой точно не рассказал. И не очень правильно предъявлять в данном случае за откровенность.

В общем… не знаю, в чем именно было дело. Может, в усталости. А я действительно устал. Очень устал. И морально, и физически. Может, в том, что сказанные вслух насчет серьёзности ситуации слова, обрели для меня четкую форму. Затрудняюсь ответить. Но я выпустил руку Комаровой, подошел к диванчику, сел на него и понял, да гори оно все огнем. Барахтаюсь, как дурак. Туда бегу, сюда бегу… Этого пытаюсь поймать, того пытаюсь застукать… И все равно получается какая-то херня.