— Всех? — я удивлённо посмотрел на Комарову. — Все — это Марков и Филатова? Игорек и так уже определен.

— Нет. За нами следят. Третье лицо. Помнишь?

— Ну, ок.

— Слушай… — Комарова снова развернулась ко мне. — Ты бы с этими своими выражениями… полегче, что ли. Раньше из тебя тоже чего только не лезло, но сейчас просто перебор уже. Правда это или неправда, но мы живем в Советском Союзе. Нормальные люди так не разговаривают.

— Черт… извини, — тут даже поспорить не мог с Александрой Сергеевной. Тут она точно права. — Это у меня на радостях, видимо. Привык сдерживаться, а теперь вроде не надо. Хорошо. Я понял.

Как раз в этот момент мы подъехали к гостинице и разговоры о моей настоящей жизни быстренько свернулись, потому что Калинин уже изо всех сил тянул дверь с моей стороны на себя.

— Я вообще, конечно, все понимаю… — Володя, когда мы выбрались из машины и встали напротив ворот гостиницы, продолжал возмущаться. — Но как-то безответственно, товарищ Беляев…

— Владимир Александрович, не суетись, — я похлопал особиста по плечу. — Все будет хорошо.

Кстати, вообще не соврал ни разу. У меня, очень надеюсь, все действительно будет хорошо. Ну, а у Калинина… Кто за что боролся… так говорят же. Любовь — дорогое удовольствие. Иногда вовсе не в смысле денег. Любовь к Нине Ивановне, как уже стало понятно, — вообще с трудом вывозимая штука. Несомненно одно, Калинин получит, что заслуживает.

— Черт… — я вдруг замер, уставившись на Владимира Александровича.

Почему-то именно в этот момент мне вспомнилась Лиличка. Ладно, с Масловыми все понятно. Но что за гад убил актрису? И на черта, главное?

— Что-то случилось? — Комарова посмотрела на меня с сомнением. Наверное, выглядел я в этот момент несколько ошарашенным. Но из моей башки реально вообще вылетел факт смерти женщины, которая, на секундочку, была моим связным.

— А-а-а… — я оторвался от Калинина и перевел взгляд на Сашу. — Нет. Вспомнилась ерунда одна. Неважно.

Вообще, конечно было это очень даже важно, но ни при Владимире же Александровиче обсуждать данный вопрос с Комаровой.

— Так… ну, Вы идите, — я сунул сверток Саше в руки. — А мы пока что тут с Володей покурим постоим.

Володя от моего столь радикального решения немного прибалдел.

— Кто? Она? — особист с удивлением ткнул пальцем в Комарову. — Почему она?

— А почему нет? — я пожал плечами. — Володя, ты имеешь что-то против? Ты шовинист? Женоненавистник?

— Нет, но…

— Вот и все. Идет Комарова. Александра Сергеевна… — я широким жестом указал в сторону ворот. — Будьте добры, отнесите команданте столь нужную ему вещь.

И я, и Саша, в отличие от Калинина, знали, за нами сейчас следят. Кто именно? Непонятно. Улица выглядела не сильно людной. Тем не менее, Ершов считал, что Марков трется рядом с Комаровой не один. Даже не считал. Виктор Николаевич говорил об этом, как о факте. А Саша, уже по дороге, объяснила. По словам деда, «вести» ее начали еще с того места, где ей пришлось устраивать жизнь второй раз. Парень, которого она замочила в ночи, не был сотрудником ЦРУ. Естественно, на тот момент Комарова об этом не знала.

— Слушай… так он, выходит, понимал, что тебя могут убить?

Когда Саша рассказывала мне данную часть своей биографии уже под другим углом, я просто не мог не задать ей этот вопрос.