Бревенчатая хижина, очевидно, служила домом для освобожденных чернокожих, потому что когда Старбак проезжал мимо, из нее выглянул старый седой негр. Он направился к своему огородику с вилами в руке, которые поднял в знак приветствия.

— Задайте им жару, хозяин! — крикнул он. — Сделайте Божью работу, сэр, слышите меня, сэр?

Старбак поднял руку в молчаливом согласии. Теперь впереди он видел блестящую поверхность реки, а за ней, очень далеко за ней, большую полосу дыма, как будто обширная часть леса горела.

Это был признак проходящего там сражения, и это вид заставил Старбака придержать лошадь и вспомнить об одиннадцатой роте. Он гадал, находился ли в этом дыму Траслоу, дерутся ли там Декер, близнецы Коббы, Джозеф Мей, Иса Уошбрук и Джордж Финни.

Боже, подумал он, но если они сражаются там, он хочет быть с ними. Он мысленно обругал Ги Белля за то, что тот умер, а потом заглянул за полосу дыма, очень далеко за нее, туда, где более темное дымовое пятно выдавало присутствие литейных и металлургических цехов Ричмонда, наполняющих своими ядовитыми парами ветер, и это свидетельство далекого города вызвало у него приступ тоски по Салли.

Он вытащил из кармана черуту, чиркнул спичкой и жадно вдохнул дым. Положив спички обратно в карман, он нащупал там пакет из промасленной ткани в форме сигары, который остался его единственным оружием.

Бумага внутри должна была послужить пропуском в Легион, но если бы список чертовых вопросов нашел полицейский патруль, он привел бы его в петлю. И снова Старбак ощутил дрожь страха и искушение сбежать из обеих армий.

— А теперь сделайте Божью работу, хозяин, задайте им жару, сэр, — сказал чернокожий старик, и Старбак обернулся, думая, что тот снова говорит с ним, но увидел еще одного всадника, скачущего к нему во весь опор.

В четверти мили позади этого всадника группа северян-кавалеристов пробиралась по вязкой красной грязи — первый признак спешки, который Старбак заметил на этом берегу реки Чикахомини.

Он снова посмотрел на дым сражения, потому что похожая на барабанную дробь канонада наполнила местность жутким грохотом. Потом его окликнул слегка знакомый голос, и Старбак обернулся, начиная панически осознавать, что у него возникли новые неприятности.

Глава десятая

Атака мятежников захлебнулась посреди брошенных палаток нью-йоркского полка. Продвижение задержало не сопротивление северян, а богатые трофеи, потому что в палатках, сделанных из прочной белой парусины такого качества, о котором и позабыли южане, находились ящики с провизией, забитые отличными рубашками ранцы, запасные штаны и отличные кожаные ботинки, которые шли как на правую, так и на левую ногу. Выпускаемые Конфедерацией грубые башмаки с квадратными носами, представлявшие собой просто грубый каркас из негнущейся кожи, тоже подходили на обе ноги, но обещали им и одинаковые увечья.

Здесь были свертки с провизией, присланные с Севера любящими семьями: упаковки с каштанами, банки с маринованным зеленым перцем и яблочным повидлом, куски имбирного кекса в бумажных обертках, коробки с фруктовыми пирогами, жестянки с леденцами, обернутые тканью сыры и самое главное, кофе.

Настоящий кофе. Не разбавленный молотым жареным арахисом или сделанный из измельченной в порошок сушеной кукурузы или из сухих листьев одуванчика, смешанных с порошком из сушенных яблок, а настоящие ароматные темные зерна кофе.

Сначала офицеры мятежников пытались заставить свои войска двигаться дальше, минуя этот капкан богатств врага, но затем и сами офицеры соблазнились легкой поживой в брошенных палатках.

Там была превосходная ветчина, сушеные устрицы, свежее масло и свежеиспеченный хлеб. Были теплые одеяла, а в некоторых палатках — лоскутные одеяла, сшитые женщинами для своих героев, мужей и сыновей. На одном из таких одеял был изображен флаг Союза, на котором золотым шелком была вышита надпись: «Отомстите за Эллсворта!».