– Без использования изделия «номер два», – скорее утвердительно, нежели вопросительно сказал Перегудов.

– Без, – подтвердил Илья.

– Тогда, поверьте мне, экспертиза докажет, что в половую связь с гражданкой Окуловой перед самой ее смертью вступали именно вы, а не кто-то другой. Это, а также обнаруженный вами перстень накрепко привяжет вас к убийству. Вам не отвертеться, гражданин Теплицын, уверяю вас, вы будете признаны виновным в убийстве при отягчающих обстоятельствах. Вам сказать, что это значит? Это значит, что вам грозит очень и очень большой срок, возможно, пятнадцать лет. А может случиться так, что вас осудят на пожизненное заключение…

– Но за что? – навзрыд, в полном упадке сил и духа спросил Илья.

– За убийство, дорогой мой, за убийство. Сначала вас отправят в тюрьму, в грязную, вонючую камеру, до отказа набитую всяким уголовным отребьем… Я вижу, ты, Илья, парень крепкий, но поверь, в общении с уголовниками это тебе не поможет. Это очень страшные и опасные люди, это тараканы, которые живут в своем таком же страшном и опасном мире, и таких красавчиков, как ты, предпочитают исключительно в качестве веселой забавы – для них веселой, но никак не для тебя. Я даже боюсь думать, что будет с тобой в тюрьме. Вряд ли ты долго там протянешь…

Илья разволновался не на шутку. Одна половина его сознания присутствовала в кабинете и слушала следователя, другая также внимала его угрозам, но находилась при этом в мерзостной и зловонной камере. Воображение рисовало ему страшные картины. Размалеванный тушью с ног до головы уголовник с размаху бьет его кулаком в лицо, Илья ставит блок, но кто-то сзади тут же набрасывается на него, руками обхватывает голову. Его валят на пол, бьют ногами, пока он сначала не теряет сознание, а затем и душу, которая зависает где-то под облепленным мухами потолком и наблюдает, как разъяренные уголовники отрезают мертвую голову от такого же мертвого тела, чтобы затем нацепить ее на кол…

– Но у тебя есть выход, – сказал Перегудов.

– Какой? – с дряблой надеждой посмотрел на него Илья.

Вторая половина сознания медленно, но все же втянулась в кабинет следователя, неплотно и не впритык примкнула к первой.

– Чистосердечное признание. Я тебе больше скажу, парень, еще не поздно оформить явку с повинной…

– Это как? – навострил ухо Илья.

Вне себя от переживания он не заметил хитрого иезуитского блеска в глазах следователя.

– Да очень просто. Я тебя не задерживал, обвинения не выдвигал, так что в протоколе можно записать, что ты сам пришел ко мне, чтобы признаться в убийстве…

– Но я же не убивал.

– Что ж, если так, то явка с повинной отпадает. А зря. Явка с повинной не только существенно смягчает наказание, но и служит основанием для того, чтобы отпустить обвиняемого домой под подписку о невыезде. То есть в период следствия, до начала судебного процесса ты, Илья, можешь спокойно находиться дома, жить в комфортных условиях, заниматься спортом, плавать в домашнем бассейне… У тебя же дома есть бассейн?

Илья утвердительно кивнул. Как бы хотел он сейчас нырнуть в прохладную воду крытого бассейна, смыть головную боль, утопить животный страх и память о тех ужасах, которые навалились на него сегодня.

– Вот и отлично. Напишешь чистосердечное признание, покаешься и с облегченной душой отправишься домой, под крылышко к своей любимой жене…

Жену Илья не любил и в прежней своей жизни был уверен, что никогда ее не полюбит. Но сейчас, стоя за чертой, которая отделяла его от плахи, он вдруг понял, что невозможное может стать возможным. Пусть Нила не красивая, пусть от нее частенько пахнет потом, но с ней он будет жить на свободе, одна мысль о которой окрыляла и вдохновляла на безумные подвиги…

– Если, конечно, правильно все напишешь, – добавил следователь.