— Она не против, чтобы вы ее подвезли. Ваша машина у ресторана?

— Немного в стороне, у парикмахерской. Зеленые «Жигули».

— Лара попросила подождать ее в машине. Я не стал объяснять, что вам нужно конкретно. Думаю, вы сами скажете?

— Скажу, конечно. И вот что… Если этот человек, блондин, о котором мы говорили, появится в ресторане — найдите возможность сообщить об этом Кусову.

— Хорошо.

Тауров сел в «Жигули», приготовился ждать. Тротуар впереди был пустым. Минут через пять вышла Лариса. Проследив за стройной фигуркой, одиноко двигавшейся в его сторону, Тауров подал машину вперед. Резко затормозил, открыл дверь:

— Добрый вечер.

— Добрый вечер. — Лариса села рядом, накинула ремень.

— Вы даже не спрашиваете, кто я такой? Не боитесь?

— Нет. Боря вас показал. Вы Вячеслав Петрович, так ведь? Не ошиблась?

— Не ошиблись.

— Ну… а где вы работаете, я поняла. И все остальное.

Он протянул фотографию Веры:

— Очень хорошо. Тогда, не откладывая, посмотрите, кто меня интересует.

Тяжело вздохнув, взяла карточку. Повернула к свету, всмотрелась. Почти тут же вернула:

— Для этого я вам и была нужна? Из-за этой фотографии? Помолчав, откинулась на сиденье. Нахмурилась.

— Почему мы стоим? Мне нужно домой. Вы меня отвезете?

— Пожалуйста. — Выехав на мостовую, Тауров нащупал в темноте переключатель приемника. Нашел музыку, и некоторое время они ехали молча под звуки итальянской песни.

Тауров подумал о том, что могла увидеть Лариса с эстрады, если Вера и ее спутник не танцевали. Вообще-то она могла совсем их не разглядеть. Скажем, если они сидели в углу. Может быть, спросить ее, на кого она смотрит, когда поет?

Лариса прервала его размышления:

— Что же я должна сказать по поводу этой женщины? На фотографии?

— Вы ее когда-нибудь видели?

— Вячеслав Петрович, прежде чем ответить на ваши вопросы, я ведь должна знать, зачем вам все это?

— Женщина, фотографию которой я показал, пропала.

— Она что, злоумышленница? Почему у вас к ней такой интерес?

— Интерес — потому что родители, у которых единственная дочь, подали заявление о розыске. Они волнуются. Естественно, мы обязаны им помочь.

— Но ведь… она взрослая женщина? Или я ошибаюсь?

Веру она видела совершенно точно. Видела и знает, кто такая Вера. Но говорить не хочет.

— Вы что, не хотите даже сказать, знаете ли ее?

— Как будто для вас это секрет. Наверняка я ее видела, раз она сидела у нас в ресторане. Но распространяться — извините.

— Лариса… Мы третий день не можем найти ее следы. Помогите нам.

— Вячеслав Петрович, я ведь не маленькая. Неужели вы не понимаете, что я не хочу, элементарно не хо-чу, как вы выразились, искать ее следы? Почему я должна это делать? Ну почему?

— Есть такое понятие, как гражданская совесть. Вы слышали когда-нибудь об этом?

— Ой, не надо. Не надо, Вячеслав Петрович. У меня есть гражданская совесть, не волнуйтесь. И мы уже приехали. Большое спасибо. Остановите, пожалуйста. Остановите, остановите, я хочу пройтись.

Он остановил. Она не спеша отстегнула ремень, повернулась. За железной дорогой было слышно в заливе штормит. В ночи ясно слышен шум прибоя.

— Да, я вот такая, Вячеслав Петрович. Плохая. Уж извините.