Глава восьмая

Утром он приехал в Павловск на такси. Приехал рано, когда Альберт Иванович только поднялся с постели. Тренер помог развесить вещи в шкафу, хотя их было не так много. А потом они вместе отправились на пробежку с Шепелевым, спарринг-партнером претендента Ивановым и массажистом Кириллом. Темп был весьма невысоким, но не потому, что не успел бы за всеми старенький тренер, а для того только, чтобы Юрий смог размять плечевой пояс, поработать руками, нанося удары по воздуху. Алексей бежал последним в цепочке, повторял все движения претендента на чемпионский пояс, но лишь для того, чтобы запомнить манеру его ударов, понять, где он вкладывается, а где лишь имитирует акцентированный удар: ошибок и недоработок у Шепелева было предостаточно, хотя, скорее всего, он считал утреннюю пробежку всего лишь разминкой, а не серьезной работой.

Потом Метелину надоело бежать ленивой трусцой вместе со всеми, он выскочил вперед и ускорился. Мимо проносились елки, сосны, дубы и клены: старый парк походил на лес, который не захотел впадать в зимнюю спячку, а притворялся дремлющим, прикрываясь теплым февралем.

Зима в этом году выдалась подлой, как сказали бы сельские жители, сажающие поздней осенью озимые культуры: снега почти не было – единственное, что спасало посадки, это отсутствие морозов. Протоптанная дорожка вывела Метелина на край поля, покрытого бурой травкой, сквозь которую пробивались зеленые ростки. Над полем носились и непрерывно стрекотали сороки, но не от радости своего птичьего бытия, а по привычке и лениво. По бурой травке поля спешил к своей норе заяц-беляк.

Вскоре Алексея догнал массажист Кирилл. Он бежал легко, как бегают обычно бегуны-стайеры, дыша ровно и легко.

Догнал и спросил:

– Нравится здесь?

– Не то слово.

– Мы тут к тебе все уже приглядываемся. Сначала не понимали, почему Альберт Иванович так этого парня обхаживает, а теперь поняли, что ты ему близкий человек.

– В каком смысле? – растерялся Метелин.

– В смысле – единственно близкий. У Гусева в прошлом году жена умерла. Он черный весь ходил от горя: у него же ни детей, ни друзей близких. Лучшим и единственным другом для него была жена, а теперь ее не стало. Только не говори с ним о ней, он сразу плакать начнет. Я потому и догнал тебя, чтобы предупредить.

– Быстро бегаешь, – сказал Алексей.

– Так я легкой атлетикой занимался, – ответил парень, – не бегом, правда, а прыжками в длину. Как-то подвернул ногу во время приземления, долго восстанавливался, но результаты стали не те: за восемь метров едва улетаю, но теперь это уже не результат.

– А как здесь оказался?

– Вика пригласила, – ответил Кирилл, – мы же с ней на одном курсе учились. За ней все бегали, и не только бегуны. Но она совсем уж недоступная, а может, с запросами… Потом она замуж сходила за какого-то с наворотами, но сейчас вроде как одна. Тебе она понравилась?

– Я не привык облизываться на то, что не мое, – ответил Метелин.

Они прибежали первыми, но не стали дожидаться остальных.

За завтраком Гусев поинтересовался весом своего бывшего ученика и, когда услышал ответ, удивился:

– Девяносто два? Для супертяжа маловато, но если полтора скинешь, то ты это… хевивайт. Если тебе там поработать?

– Да мне все равно, в каком весе выступать. Просто девяносто удержать тяжело будет, а сгонять постоянно – это потеря энергии. Могу прибавить еще пару кило, но больше нет смысла. Двигаться буду хуже, а ноги в боксе сами знаете – первое дело.

– Это так, – согласился Гусев, – без правильной работы ног сильного удара не будет: это мы с тобой правильно все понимаем, а вот Гарри требует от Юрки нарастить массу, чтобы удар сильнее стал.