За эти столетия у горных жителей выработалась своя философия – клановость и скрытность. Власти являют собой несправедливость, и Париж собирает налоги так же жестко, как и любой другой завоеватель. Хотя Корсика является частью Франции и дала стране Наполеона и тысячи других видных деятелей, для горных жителей иностранец – все равно иностранец, предвестник несправедливости и налогов, будь это в пользу Франции или кого‑либо еще. Корсика может посылать десятки тысяч своих сынов на работу во Францию, но если кто‑либо из этих сыновей попадет в беду, старые горы всегда приютят его.

Именно эти горы, бедность и преследования породили железную солидарность, и корсиканский союз, который, как считают многие, еще более скрытный и опасный, чем мафия. И в этот самый мир, который двадцатый век со своим Общим Рынком и Европейским парламентом не смог изменить, въехал Куинн в последний месяц 1991 года.

Около города Леви стоял указатель направления на Карбини по дороге Д59. Дорога вела на юг и через четыре мили пересекала Фьюмичиколи, небольшой ручей, текущий с горного хребта Оспедале. В Карбини, деревне, состоящей из единственной улицы, где старики в синих блузах сидят около своих каменных домов и несколько кур роются в пыли, приложение к карте Куинна потеряло свое значение. Из деревни выходили две дороги. Д148 шла назад, на запад, откуда он приехал, но шла вдоль южного края долины.

Д59 уходила вперед, в сторону Ороне, а затем, южнее, к Сотта. На юго‑западе он мог видеть пик горы Канья, а слева – мрачную массу хребта Оспедаль с одной из высочайших гор Корсики – Пунта‑ди‑ла‑Вакка‑Морта, названной так, потому что, если смотреть на нее с определенной точки, то она напоминает мертвую корову. Он решил ехать прямо.

После Ороньи горы оказались совсем рядом с левой стороны, а поворот на Кастельбланк – через две мили за этой деревней. Это была едва заметная дорога, и поскольку дороги в эту сторону через Оспедаль не проходило, это был явно тупик. С дороги он мог видеть большую светло‑серую скалу на краю хребта, которая навела кого‑то на мысль, что она похожа на белый замок, что и дало такое название этой деревне. Куинн медленно ехал по дороге. Через три мили, высоко над дорогой Д59 он въехал в Кастельбланку.

Дорога кончалась у деревенской площади, расположенной в конце деревни, ближе к горе. По обеим сторонам узкой улочки, ведущей к площади, стояли низкие каменные дома, все двери которых были заперты и ставни закрыты. Не было видно ни кур, рывшихся в пыли, ни стариков, сидящих на ступеньках. Вокруг царила тишина. Он выехал на площадь, остановил машину, вылез и потянулся. Где‑то на дороге загрохотал трактор. Трактор выехал из пространства между двумя домами, доехал до центра площади и остановился. Тракторист вынул ключи зажигания, соскочил на землю и исчез между домами. Между трактором и стеной было достаточно места, чтобы там мог проехать мотоцикл, но не машина.

Куинн посмотрел вокруг. Кроме дороги, у площади было три стороны.

Справа стояли четыре дома, впереди была небольшая церковь из серого камня. А слева было то, что считалось центром общественной жизни Кастельбланка – двухэтажная таверна с черепичной крышей и дорогой, ведущей к другим домам поселка, стоявшим не на дороге – группе коттеджей, сараев и дворов, доходившей до самой горы.

Из церкви вышел небольшой и очень старый священник. Он не заметил Куинна и стал закрывать дверь церкви на ключ.

– Добрый день, святой отец, – приветствовал его Куинн.

Слуга Господен подскочил, как заяц при выстреле, взглянул на Куинна с ужасом, побежал через площадь и скрылся в переулке за таверной.