— Действуй, — кивнул головой капитан, в его глазах засветилась сумасшедшая надежда остаться в живых.

Видел главстаршина такие глаза перед атакой на пулеметы…

— Флаг на гюйс! Торпедным аппаратам боевая готовность! С левого борта трап спустить, малым ходом на дистанцию четыре кабельтовых вперед. Машинному отделению быть готовым к повороту!

Отделение морской пехоты выстроилось почетным караулом. Наряд по камбузу быстренько в парадную форму натянул. Когда британцы на борт поднимались, им сразу в руки по стакану водки всовывали.

— За союзников! — произнес тост главстаршина и первым выпил, залпом и с удовольствием. — Сэр, прошу вас проследовать на мостик к капитану.

Молодой лейтенантик, сразу по жаре после водки изрядно окосевший, двинулся вперед.

В рубке еще налили.

— За Британию!

Ну как рыжему шотландцу не выпить русской водки за Британию? Беря пример с капитана эсминца жахнул залпом без закуски, даже рукавом не занюхав. В судовом журнале за досмотр расписался не глядя, а ему уже опять наливают, за королеву. Стакан об палубу вдребезги, офицерика под руки, матросам два ящика водочки в шлюпку. Досмотр закончен!

Отвалили англичане от борта, эсминец флаги поднял «Следую своим курсом» и разошлись они, как в море корабли…

— Вы откуда иностранный язык знаете? — сразу подсуетился особист.

— Так я же с «Архангельска», а он бывший британский крейсер, в 44 нам его передавали, нас учили, потом в 49 мы его сдавали, тоже с носителями языка общались. В личном деле должны отметки быть, — внешне спокойно ответил Егор, хотя внутри всего корежило от дикой злобы к работнику особого отдела, конкретно к этому, да и всему их сучьему племени.

Внутренних врагов легче искать, чем за родину умирать, да и платят за это лучше…

Вдохнул главстаршина глубоко, досчитал до десяти, козырнул капитану и пошел себе с ощущением объективной реальности, данной ему в награду за хорошо сделанное дело господом богом. Все живы, что собственно еще людям надо? Кроме хлеба, зрелищ, выпивки и сокровищ…

К вечеру в порт вошли. Добрались. Встали на рейде, боновое заграждение замкнули, капитан на берег сошел, военно-морскому советнику доложить о прибытие и дальнейшие распоряжения получить. Воздух, напитанный тропическими ароматами, кружил голову, дурманил мозг и усыплял бдительность. Быстро на стол собрали. Резко выпили. Между первой и второй промежуток небольшой, сразу добавили. Молчун вышел и вернулся с отобранной у торпедистов гитарой. Подал ее Щепке, тот поигрывал. Хотелось последний вечер похода провести весело, чтобы было что вспомнить, кроме вахт и качки.

— Хорошо сидим, — отметил Щепка. — С сорок пятого такого богатого стола не видел. И без нормы, и вкусно. А то ведь у нас или маслица кусочек, или мешок гнилой картошки. Умеете вы флотские устраиваться. Эх!

Встал Егор, вышел. Все равно обратно их в трюме грузопассажирском повезут, а кораблик здесь останется вместе со всем содержимым. Не пропадать же добру. Махнул рукой вахте, лязгнул дверью кладовой.

— Ешьте, пейте. Едой силу не вымотаешь…

— Какая хорошая команда, таких бы побольше, так всю жизнь бы служил, — развеселился один из недавно призванных, кажется из Ленинградской области. — Еще бы на берег выйти, чтобы было что дома рассказывать!

Когда главстаршина вернулся, захватив с собой еще ящик коньяка, в их кубрике уже пели.

— …нам предложат смерть на выбор, пуля, штык, кайло и кнут, или голодом заморят, или заживо сожгут, — выводил негромко Молчун.