Сначала наездница не знала, что делать с запиской, прикрепленной к перекати-поле, зацепившемуся за ее одеяло, когда она ночевала в прерии. Бумажку трудно было не заметить, и еще прежде, чем она раскатала записку, она уже знала, что писала ее женщина. Так могла поступить только женщина. Посмотрев на строчки, исписанные аккуратным мелким почерком, Дэвлин разобрала только половину слов. В школу она ходила, пока ей не исполнилось восемь лет, а потом ей пришлось выживать и забыть об учении. Но, даже не понимая и половины из написанного, Дэвлин чувствовала настоящее отчаяние, сквозившее в этом письме. Женщина писала, что устала быть одна, страшилась за свое будущее и оплакивала свое разбитое сердце, которое, возможно не встретит настоящую любовь.

Дэвлин отошла от окна и налила две чашки кофе. Бережно взяв по одной в каждую руку, она прошла через комнату, поставила их на пол и достала спички. Чиркнув спичкой по ногтю большого пальца, она поднесла огонек к керосиновой лампе, висевшей в изголовье койки. Лицо спящего на ней человека озарилось мягким подрагивающим светом.

– Хэнк,- Дэвлин потрепала за плечо гиганта,- Ты проснулся?- требовательно спросила она.

– Теперь, наверное, да,- сонно пробормотал он.

Здоровяк сел на кровати и принялся двумя пятернями чесать грудь, от души зевая и запрокидывая назад голову. Дэвлин присела рядом на корточки и протянула ему чашку кофе. Когда он едва разборчиво пробормотал слова благодарности, женщина спросила:

– Что означает это слово, Хэнк?- она сунула ему под нос кусок пергамента. Хорошими манерами темноволосая наездница никогда не отличалась.

– Компромисс,- Хэнк медленно произнес для нее это слово,- оно означает, что ты соглашаешься с чем-то.

– А это?- спросила Дэв, ткнув пальцем в другое слово на бумаге.

– Отшельница… значит одна, забытая и покинутая всеми.

Дэвлин, наверное, еще дюжину раз доставала из кармана обрывки пергамента, на которых было написано по одному слову. Она никогда не позволила бы Хэнку прочесть то письмо. Как будто боялась, что если кто-то другой коснется его, ее мечта рассыплется в прах. Когда ее никто не видел, Дэвлин улыбалась своей мечте. С каким усердием она переписывала эти заветные слова на клочки бумаги, в надежде, что скоро она поймет смысл послания.

Дэвлин благодарно сжала плечо друга и погасила лампу. До рассвета оставался еще примерно час, а вокруг на мили все занесло снегом, в любом случае, выходить на улицу не было смысла. Наездница села на свою койку, оглянулась по сторонам, бережно достала из сумки письмо и положила к нему клочки бумаги с уже надписанными значениями непонятных слов. Потом аккуратно перевязала шелковой лентой и спрятала обратно. Для человека ее склада это было странно, но она вовсе не печалилась по этому поводу.

Где-то она узнала, что женщины обычно перевязывают свои любовные письма ленточками. Она вдруг припомнила, как смущалась и терялась, входя в магазин, когда пришлось бросить на прилавок пенни и попросить отрез ленты. Хуже всего, что продавщицы из магазина в ужасе уставились на нее, наверное, только и молясь, чтобы она поскорее ушла. «Забавно как-то… у Эллен девочки разве что не дерутся за право провести ночь со мной… а девушки из магазина чуть не подрались, отказываясь обслуживать меня…что бы это могло значить?…»

Потом, когда самая отчаянная из продавщиц решилась подойти к прилавку, уставилась, не мигая, на Дэвлин и спросила, какого цвета ленточка ей нужна, наездница чуть не провалилась сквозь землю от стыда.