— Вот и я сомневаюсь. — И Анноура тоже должна бы знать это. Айз Седай могут заблуждаться, временами могут даже вести себя по-дурацки, но они никогда не были глупыми. — Как именно она сказала тебе — что уничтожит бумагу или что, если ты дашь ей документ, она сможет его уничтожить?

Брови Берелейн сошлись к переносице, она задумалась на минуту, прежде чем ответить:

— Она сказала, что уничтожит. — Гнедой протанцевал несколько нетерпеливых шагов, но всадница легко совладала с ним, даже не обратив на лошадь внимания. — Не могу представить себе, зачем еще бумага могла ей понадобиться, — проговорила Берелейн, подумав еще немного. — Масима вряд ли похож на человека, который может поддаться… давлению. — Она имела в виду шантаж. Перрин тоже не считал, что Масима стерпит такое обращение. Особенно шантаж со стороны Айз Седай.

Прикрываясь тем, что отрывал вторую ножку от тушки куропатки, Перрин ухитрился вновь сложить бумагу и засунуть ее в рукав, где рукавица не дала бы ей выпасть. Это все же было доказательством. Но доказательством чего? Как один и тот же человек может быть одновременно фанатиком Возрожденного Дракона и предателем? Может быть, он просто отнял документ у… У кого?

У какого-нибудь перебежчика, которого он поймал? Но зачем Масиме хранить бумагу под замком, если она написана не для него? Он действительно встречался с Шончан. И как он собирался использовать ее? Кто знает, что человек может сделать, имея на руках такое? Перрин тяжело вздохнул. У него было слишком много вопросов и ни одного ответа. Для ответов требовался более быстрый ум, чем у него. Возможно, Балвер что-нибудь подскажет.

Почувствовав внутри себя пищу, желудок начал призывать хозяина поскорее покончить с ножкой и наброситься на то, что еще осталось в корзинке, но Перрин решительно закрыл крышку и постарался откусывать куропатку небольшими кусочками. Оставалась еще одна вещь, которую он мог выяснить самостоятельно.

— Что еще сказала Анноура? Насчет Масимы?

— Ничего, кроме того, что он опасен и я должна избегать его, словно я сама этого не знаю. Анноура не любит ни его самого, ни разговоров о нем. — После еще одного короткого колебания Берелейн спросила: — А что? — Первая Майена была привычна к интригам и умела слышать то, что не было сказано прямо.

Перрин откусил еще кусок, выгадывая несколько мгновений, пока жует и проглатывает. Он не был привычен к интригам, однако видел их достаточно, чтобы уяснить, что говорить слишком много опасно. Но не менее опасно и сказать слишком мало, что бы ни думал Балвер по этому поводу.

— Анноура тайно встречалась с Масимой. И Масури тоже.

Застывшая улыбка не покинула лица Берелейн, но ее запах затопила тревога. Она начала поворачиваться в седле, словно хотела взглянуть через плечо на двух Айз Седай, но сдержала себя, облизнув губы кончиком языка.

— У Айз Седай на все есть свои причины, — вот и все, что Берелейн сказала. Интересно, она была встревожена тем, что ее советница встречается с Масимой, или тем, что Перрин знал об этом? А может_ Он ненавидел все эти ухищрения. Они только мешали тому, что действительно было важно. О Свет, он уже умудрился обглодать и вторую ножку! Надеясь, что Берелейн не заметит, он поспешно выбросил кости. Его желудок урчал, требуя еще.

Спутники Берелейн держались на расстоянии, но Айрам подъехал к Перрину и Берелейн довольно близко и всматривался в них, наклонившись вперед, сквозь тени и стволы деревьев. Хранительницы Мудрости стояли поодаль, переговариваясь между собой и, по-видимому, не замечая, что стоят по щиколотку в снегу и что холодный ветер хлопает свисающими концами их шалей. Время от времени то одна, то другая посматривали в сторону Перрина и Берелейн. Понятие приватности никогда не удерживало Хранительниц Мудрости от того, чтобы сунуть свой нос туда, куда они захотят.