— Элайда неразумна, — сказала Карлиния, тряхнув головой, так что капюшон упал на плечи, а короткие черные кудряшки вздрогнули. Она раздраженно накинула капюшон обратно. Карлиния редко показывала свои эмоции, но сейчас ее бледные щеки горели почти как у Шириам и говорила она с жаром. — Не может же она предположить, что мы все теперь приползем к ней на брюхе. Неужели Саройя надеется, что она согласится на меньшее?

— Однако Элайда требует именно приползти, — ехидно промолвила Морврин. Раздражение было написано и на ее обычно безмятежном круглом лице, а пухлые ручки стискивали поводья. Она так злобно смотрела на пролетавшую стайку сорок, которую распугали проходившие через березовую рощицу лошади, что казалось, будто они сейчас упадут с неба. — Такиме иногда нравится звук собственного голоса. Она наверняка говорит, чтобы послушать себя.

— Да и Фэйзелле, — мрачно добавила Мирелле, глядя на Делану так, словно та виновата во всем. Эта женщина с оливковой кожей была известна своим норовом даже среди Зеленых. — Я не ожидала услышать от нее такого. Раньше она никогда не была столь глупа.

— Не могу поверить, что Магла и впрямь имела это в виду, — настаивала Нисао, всматриваясь во всех по очереди. — Не может такого быть. Да и как бы мне не было неприятно признать, но она у Романды так прижата к ногтю, что взвизгивает всякий раз, когда Романда чихает, а единственное, в чем та сомневается, — так это высекут ли Элайду, прежде чем сошлют.

Выражение Деланы было очень мягким, она, видимо, сдерживала самодовольную улыбку. Явно это была та самая реакция, которую она ожидала.

— Романда держит так же крепко и Саройю, и Варилин, а Такима с Фэйзелле и шагу не ступят без соизволения Лилейны, но все равно они сказали то, что сказали. Я думаю, Мать, ваши советницы выражают чувства большинства сестер, — они разгладила перчатки, искоса окинув Эгвейн взглядом. — Вы можете подавить это в зародыше, если будете тверды. Похоже, вам удастся получить от Айя необходимую поддержку. И конечно, мою — в Совете. И более чем достаточно, чтобы пресечь это. — Как будто Эгвейн нужна была поддержка, чтобы совершить это. Может, она просто пыталась войти в доверие. Или сделать вид, что ее единственная забота — поддержать Эгвейн.

Беонин ехала молча, завернувшись в плащ, уставившись кобыле между ушей, но внезапно она покачала головой. Обычно ее большие серо-голубые глаза создавали впечатление, что она испугана, но сейчас они гневно сверкали из-под капюшона, пока она оглядывала одну за другой своих спутниц, включая Эгвейн.

— Почему о переговорах не может быть и речи? — Шириам удивленно взглянула на нее, а Морврин сердито открыла рот, но Беонин продолжала, направив свой гнев на Делану, и теперь ее тарабонский акцент был заметнее, чем обычно: — Мы — Серые, и ты, и я. Мы обсуждаем, медитируем. Элайда утвердила самые тягостные условия, но зачастую именно это становится причиной начала переговоров. Мы можем воссоединить Белую Башню и обеспечить всем безопасность, если всего лишь переговорим.

— Мы тоже рассуждаем, — огрызнулась Делана. — И Элайда была осуждена. — Это было не совсем правдой, но она казалась наиболее удивленной внезапным выступлением Беонин. Ее голос пропитался желчью. — Может, ты собираешься сама вести переговоры, чтобы тебя высекли? Ну а я не собираюсь, да и многие другие тоже.

— Ситуация изменилась, — настаивала Беонин. Она протянула руку к Эгвейн, почти умоляя. — Элайда не стала бы говорить о Возрожденном Драконе, если бы не прибрала его так или иначе к рукам. Вспышка саидар была предупреждением. Должно быть, Отрекшиеся двинулись, а Белая Башня…

— Довольно, — отрезала Эгвейн.