Отказавшись от предложенного пакета, Джек сунул баллончик в правый карман пиджака — он хотел, чтобы баллончик был под рукой. Теперь ему оставалось только забрать машину.

Гараж был холодным, темным и безлюдным. Теперь Джек был рад, что обзавелся газовым баллончиком. Именно в подобной обстановке ему не хотелось встречаться с Франко. Однако, оказавшись в машине и направляясь к посту оплаты стоянки, он усмехнулся, подумав о мнительности. Джек понимал, что ему не следовало бить Франко перед домом Стэнхоупа. Но с другой стороны, если бы он этого не сделал, то ситуация могла выйти из-под контроля.

Джек выехал из мрачных глубин гаража на солнце и дал себе обещание больше не вспоминать о Франко. Приняв это мудрое решение, он остановился у тротуара и сверился с картой города. Едва он взглянул на карту, его пульс участился от предвкушения бега и игры.

Мемориал-драйв Джек нашел на карте довольно быстро. Однако добраться туда — на противоположный берег, в Кембридж, — было сложно. Его опасения полностью оправдались, когда он оказался в лабиринте улиц с односторонним движением, запрещенным левым поворотом и крайне редкими указателями движения. А агрессивность бостонских водителей еще больше осложняла положение.

Преодолев все препятствия, Джек добрался до Мемориал-драйв и подъехал к открытым баскетбольным площадкам, о которых говорил приятель Уоррена Дэвид Томпсон. Припарковавшись в одной из боковых улочек, Джек вышел из машины и открыл багажник. Отодвинув в сторону полученные от Латаши инструменты для вскрытия, он достал спортивную одежду и огляделся в поисках места, где можно было бы переодеться. Ничего подходящего он не обнаружил, и ему снова пришлось забраться в автомобиль, чтобы, уподобившись цирковому человеку-змее, освободиться от одежды и натянуть спортивные трусы, не оскорбив своим видом велосипедистов и любителей роликов, раскатывающих по набережной.

Убедившись, что машина надежно заперта, Джек направился к площадкам. Там уже тренировались человек пятнадцать молодых парней. Джек решил, что в свои сорок пять он будет здесь белой вороной. Игра еще не началась.

Джек был хорошо знаком со сложным этикетом игровых площадок и начал с того, что стал подбирать мячи и пасовать тем, кто бросал по кольцу. Спустя несколько минут Джек уже бросал сам. Как он и ожидал, некоторые аборигены обратили внимание на точность его бросков, хотя и промолчали. Минут через пятнадцать, почувствовав себя достаточно свободно, он как бы между прочим поинтересовался, кто здесь Дэвид Томпсон. Ему указали на одного из беседующих игроков.

Дэвид Томпсон, как и предполагал Джек, был чернокожим. На вид ему можно было дать лет тридцать пять — сорок, а ростом и массой тела он слегка превосходил Джека. Самой интересной особенностью его лица были морщинки, разбегающиеся из уголков блестящих глаз и говорившие о том, что этот человек любит посмеяться. Не было сомнения в том, что Дэвид Томпсон большой жизнелюб.

Когда Джек подошел и представился, Дэвид вначале его крепко обнял и лишь затем пожал руку.

— Каждый друг Уоррена Вильсона — мой друг! — с чувством произнес Дэвид. — Уоррен говорит, что вы классный плеймейкер. Побегаем вместе?

— Конечно! — ответил Джек.

— Эй, Эзоп! — обратился Дэвид к другому игроку. — Это не твой вечер. Сегодня с нами бегает Джек. — Он хлопнул Джека по плечу и чуть понизил голос. — У этого парня всегда припасена какая-нибудь байка. Поэтому мы и прозвали его Эзопом.

Игра оказалась интересной. Ничуть не хуже тех, что были в Нью-Йорке. Очень скоро Джек понял, как ему повезло, что он оказался в команде Дэвида. Хотя все игры заканчивались без большого разрыва в счете, команда Дэвида неизменно выигрывала, и это означало, что Джек играл без перерыва. Они не уходили с площадки более двух часов.