– Мы – это ты и я? – спросила она. – Или мы все, включая Джоунса-Грейди? Ну знаешь, парня с кучей имен, мужа моей лучшей подруги.

Он опять улыбнулся ей, но на этот раз улыбка очень быстро исчезла.

– Мы здесь из-за Грейди Моранта, – наконец последовал снова не вполне ответ.

– Он хороший человек. Возможно, несколько раз поступил плохо...

– Очень плохо, – согласился Багат.

– Но сперва плохо обошлись с ним, – парировала она. – Его оставили умирать... гнить в тюрьме под пытками настоящих негодяев. Три года, Макс. Да знаешь ли ты...

– Да. Я знаю.

Молли немного рассказывала о мытарствах Джоунса, совсем чуть-чуть. Избиение, пытки – как физические, так и психологические. Кожа Джины покрывалась мурашками от одной лишь мысли об этом.

– Ты думаешь, это оправдывает тот факт, что он стал работать на Чая? – спросил Макс.

Чай вытащил Джоунса оттуда и положил конец пыткам.

– Да, думаю. – Джина не колебалась.

– Интересный этический спор, – кивнул Макс.

– Это не этический спор. – Джина отстранилась от него, переступила через груды газет и вернулась к тарелкам с едой. – Это человеческая жизнь.

– Да. Веришь или нет, но мне он тоже нравится. А это о чем-то говорит, потому что сначала не понравился. Просто я не так, как ты, уверен, что он имел право на эту прежнюю преступную жизнь.

– Пожалуйста, не отдавай его полковнику и этому парню, Нусантаре. – Джина выскребла еду, которую отложили для Молли и Джоунса на две другие тарелки. Более чем очевидно, что эти двое не спустятся, а при такой жаре еда долго не продержится.

Холодильник они отключили, и температура там теперь почти комнатная. – Если он сказал, что его убьют, его определенно убьют.

– Он кажется готовым пойти на эту жертву, – заметил Макс.

Джина передала ему тарелку и вилку.

– Он любит Молли.

– В это я верю. Он готов умереть за нее.

– Умереть за кого-то – это глупее глупого, – сказала ему Джина. – Хочешь быть настоящим героем? Придумай, как спасти обоих: себя и того, кого любишь. А затем всю оставшуюся жизнь рви задницу, чтобы сохранить здоровые отношения. В смысле, умереть легко. Жить – вот настоящая задача.

Макс кивнул, и они оба съели тушенку прямо здесь, стоя. Мясо оказалось холодным и немного жирным.

– Собачий корм лучше, – не сдержался он, и она рассмеялась.

– Да, готова побиться об заклад. – И облизала свою тарелку. – Я собиралась сказать, не нужно умирать за меня, но передумала, я говорю: не нужно умирать вообще.

Макс улыбнулся.

– Я люблю тебя. – В этот раз, признаваясь в любви, он не выглядел таким мучеником.

Словно эта идея его больше не пугала.

Это было несколько нереально.

– Так что произошло? – спросила она, пока он тоже облизывал тарелку.

Джина делала это совершенно без намека, просто такой способ мытья посуды при нехватке еды и воды показался лучшим. Но когда Макс облизывал тарелку, все, о чем можно было думать – найти комнату с дверью. Зеленые бермуды никогда еще не были такими соблазнительными.

Она прокашлялась:

– Я имею в виду, между тем, как я уехала, и тем, как ты решил, что хочешь, ну, жениться на мне. Что изменилось?

– Я соскучился по тебе.

Джина глянула на него, протирая тарелки и вилки тряпкой. Ее мать, королева чистоты, пришла бы в ужас, но опять же, ее мать никогда не бывала в осаде.

– Что, и все? Ни тебе предсмертного откровения, где Авраам Линкольн, Уолт Уитман и Элвис оттолкнули тебя от света и в три голоса велели найти меня? В смысле.