Хотелось лежать под одеялом в позе эмбриона, поджав коленки. Остаться одному. Надолго остаться. Может, навсегда. Или улететь. Туда, где нет ни Бабы-яги, ни красавицы жены с ее навязчивым меццо.

— Завтрак сам сделаешь. Я опаздываю. Хлопья в столе, яйца в холодильнике.

Плетнев осторожно приоткрыл один глаз. Оценил ситуацию.

Если встать прямо сейчас, то неминуемо услышишь: «Что ты лезешь под ноги?!» или «Освободи ванную!».

— Плетнев!

Надо как-то обозначить, что проснулся.

— Опять каша с яйцами… — огрызнулся тихо. — Борща б сварила.

Он пробубнил фразу себе под нос, но изящные уши Ирины были как локаторы.

— Ешь что дают! У нас не ресторан, а я не кухарка.

Хорошо хоть не «жри»…

Ирина промелькнула в дверном проеме уже при параде. Волос уложен. Костюм деловой. Окрас боевой. А это вселяло надежду — еще немного, она возьмет метлу и улетит. И можно вставать.

В ежеутреннем спарринге Ирина регулярно выходила победительницей. Через минуту очередной ее грозный окрик заставил-таки мужа подскочить в кровати. И даже свесить вниз ноги.

Ноги ткнулись в лежащую на полу медвежью шкуру. Главный охотничий трофей Плетнева, добытый год назад в подмосковных лесах.

Скорняк, отдавая ему выделанную добычу, поделился:

— Поверьте моему опыту, молодой человек, это чрезвычайно разнообразит вашу интимную жизнь. Любовь на шкуре — это что-то…

С кем? С кем тут предаваться любви на шкурах? Сплошной день сурка. Каждое утро одно и то же. Каждый день. Каждый вечер. Когда я последний раз ружье в руки брал? На охоту ходил?

— Плетне-ев!!! — По производимым децибелам Ирина могла соревноваться с футбольными трибунами.

Антон Романович недобро хмыкнул и поднялся с семейного ложа. Поплелся в семейную ванную.

Присутствие жены ощущалось, даже когда ее не было рядом. Полочка под зеркалом ломилась под тяжестью кремов, тоников и скрабов. Каждое утро, чтобы добраться до зубной щетки, Плетневу приходилось действовать подобно минеру, чтобы не свернуть стройные ряды банок и флаконов. Но в отличие от минера Антон Романович ошибался не один раз — с завидной регулярностью. Банки валились на пол, закатывались за унитаз, а иногда и прямо в него, приходилось, чертыхаясь, ползать на карачках, чтобы все собрать.

Яичница опять не задалась. Он умел классно варить сосиски, но те вывелись еще на прошлой неделе. Супружеский спор — кто должен заполнять холодильник, напоминал арабо-израильский конфликт, только без военных действий.

Звонок телефона прервал трапезу.

— Да… — Плетнев старался говорить негромко, чтобы не услышала жена, — да, все в силе… Хорошо.

Обладательница меццо-сопрано имела еще одно замечательное свойство — появляться именно в самый неподходящий момент.

— Плетнев, хватит болтать. Проводи лучше жену. — Голос любимой наждаком проехал по ушам.

Что ее провожать-то? Не заблудится, входную дверь найдет без навигатора!

— Извините, всего хорошего. До встречи, — Антон Романович решил не давать лишний повод для скандала, свернув мобильный разговор.

Покорно выполз в прихожую для ритуальных проводов. Эх, забрали бы ее в армию на годик-другой — вот он бы тогда провожал от души!

— Кто звонил? — подозрительно поинтересовалась Ирина, инспектируя свое отражение в зеркале.

— Из охотничьего клуба, — нарочито равнодушно доложил муж.