– Надеюсь, вы извините меня, джентльмены, – солгал я, нашел, от чего оттолкнуться и устремился вслед за дамами.

Расстояние было невелико, но я преодолел его медленно, поэтому у меня было несколько секунд, чтобы немного подумать. Поравнявшись с женщинами, я обратился ко всем троим, глядя при этом на Дороти Робб.

– Время было необыкновенно милосердно ко всем вам.

Уголок губ Дороти чуть приподнялся.

– Обожаю лжецов, – сказала она, изучила взглядом мое лицо и вздернула брови. – Вы не так сильно изменились, молодой человек, но вижу, вы времени зря не теряли.

Я кивнул.

– Я старался, – согласился я. – Джинни, я так рад видеть тебя вновь. Ты выглядишь чудесно.

Ее глаза радостно блеснули из-за того, что я обратился к ней после Дороти. Сначала возраст, потом красота. Но в следующее мгновение она поняла, что второе место – не самое лучшее в группе из троих дам, и огонек в ее глазах погас.

Я это заметил, но в этот момент уже думал о другом – и возможно, это было более чем откровение для меня: я только что сказал ей чистую правду. Я действительно был рад ее видеть.

Рад – но не более того. Да, эта женщина прогнала меня из Солнечной системы с разбитым сердцем. Да, ее образ преследовал меня много дней и являлся мне во сне. Но уже лет пять, как я излечился от этого.

– Эвелин, я просто не могу передать, как это здорово – снова видеть тебя. Твои письма очень много значили для меня. Я знал, что ты станешь красавицей, но, видимо, у меня все-таки не слишком хорошее воображение. Надеюсь, ты как-нибудь позволишь мне сыграть для тебя на саксофоне.

Немного неловко было так говорить в присутствии Джинни, но у меня не оставалось иного выбора.

– Если ты позволишь мне сесть за клавиши, – ответила Эвелин.

Я изумленно уставился на нее.

– У меня есть новая аранжировка твоей пьесы "Солнце продолжает светить", и я хотела бы тебе ее показать. И еще парочка треков с твоего альбома.

Может ли ego испытывать оргазм? Из-за чего-то мое сердце забилось чаще.

– Возможно, мы могли бы отложить работу над саундтреком, пока не отснят фильм, – холодно проговорила Джинни. – Нам нужно поговорить о важных вещах, а времени у нас мало. У дедушки теперь далеко не то терпение, какое было раньше.

– Верно, стоит поговорить, – согласился я. – Так сколько пассажиров умещается в корабле твоего супруга?

– Десять, – ответила Джинни.

– Черт. – Я ощутил глубокое разочарование. Я так надеялся, что число это окажется намного больше. Скорость, в двадцать раз превышающая скорость света, – определенно, впечатляющая величина, но даже при такой невероятной скорости до Волынки нужно добираться почти четыре года. Я сомневался, что мы сможем довезти четыре с лишним сотни человек до Новой Бразилии вовремя даже с помощью ковра-самолета.

Я истратил несколько секунд на попытку определить, скольких из нас можно спасти, а сколько умрут от старости на борту космического скитальца под названием "Шеффилд" до того, как для них освободится местечко на сверхсветовом челноке, и по каким критериям таких счастливцев станут отбирать. Математика оказалась бы выше моих сил, даже если бы я точно знал, сколько на данный момент осталось в живых людей на "Шеффилде". Выше моих сил была и этика в данном вопросе.

Это было не просто жуткое разочарование – это было, помимо всего прочего, удивительно.

– В чем дело, Джоэль? – спросила Эвелин.

– Как бы сказать… Я немного озадачен.

– Мы все озадачены, – заметила Дороти. – Озадаченность какого рода беспокоит вас сейчас?

Если и был способ сказать об этом вежливо, я такого способа не нашел.