С истинным, глубочайшим почтением и сердечной преданностию, честь имею быть

Вашего превосходительства милостивый государь покорнейшим слугою,

Александр Пушкин. 18 апреля

Адрес: Его превосходительству милостивому государю Александру Христофоровичу Бенкендорфу.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Я докладывал государю императору о желании Вашем, милостивый государь, участвовать в начинающихся против турок военных действиях; его императорское величество, приняв весьма благосклонно готовность Вашу быть полезным в службе его, высочайше повелеть мне изволил уведомить Вас, что он не может Вас определить в армии, поелику все места в оной заняты и ежедневно случаются отказы на просьбы желающих определиться в оной; но что он не забудет Вас и воспользуется первым случаем, чтобы употребить отличные Ваши дарования в пользу отечества.—

Сообщая Вам, милостивый государь, сие высочайшее решение, имею честь быть с совершенным почтением и искреннею преданностию,

милостивый государь, покорнейшей слуга А. Бенкендорф.

№ 1603. 20. Апреля 1828. Его высокоблагор[оди]ю А. С. Пушкину etc. etc.

Милостивый государь Александр Христофорович

Искренне сожалея, что желания мои не могли быть исполнены, с благоговением приемлю решение государя императора и приношу сердечную благодарность Вашему превосходительству за сниходительное Ваше обо мне ходатайство.

Так как следующие 6 или 7 месяцев остаюсь я вероятно в бездействии, то желал бы я провести сие время в Париже, что, может быть, в последствии мне уже не удастся. Если Ваше превосходительство соизволите мне испросить от государя сие драгоценное дозволение, то вы мне сделаете новое, истинное благодеяние.

Пользуюсь сим последним случаем, дабы испросить от Вашего превосходительства подтверждения данного мне Вами на словах позволения: вновь издать раз уже напечатанные стихотворения мои.

Вновь поручая судьбу мою великодушному Вашему ходатайству, с глубочайшим почтением, совершенной преданностию и сердечной благодарностию, честь имею быть

милостивый государь Вашего превосходительства всепокорнейший слуга. Александр Пушкин.

С. П. б. 1828 21 апреля.

[П. А. Вяземский:]

Слава богу и Горголи, ты на месте, дома без беды. Хорошо же ты загулялась. Если ты прожила 12 дней в Пензе, то я могу прошататься 12 месяцев; во-первых я муж, а ты жена, следовательно, мне всё можно, а тебе почти ничего, после этой причины другие не нужны. А смерть хочется, приехав, с Вами поздороваться и распроститься, возвратиться в июне в Петербург и отправиться в Лондон на пироскафе, из Лондона недели на три в Париж, а в августе месяце быть снова у твоих Саратовских прекрасных ножек, смотри же у твоих, а не у ножек умытых. Вчера были мы у Жуковского и сговаривались пуститься на этот Европейский набег: Пушкин, Крылов, Грибоедов и я. Мы можем показываться в городах как Жирафы, или Осажи — не шутка видеть четырех русских литтераторов. Журналы верно говорили бы об нас. Приехав домой, издали бы мы свои путевые записки: вот опять золотая руда. Право можно из одной спекуляции пуститься на это странствие. Продать заранее ненаписанный манускрипт своего путешествия которому-нибудь книгопродавцу, или например Полевому, деньги верные. Не так ли, моя сударушка? Рассудок, или лучше сказать любовь моя к тебе держит меня за полу, а [-]  и ноги так и зудят. В два месяца собрать воспоминаний на десять лет, материалов на два тома in-8 . Да это клад карманный и сердечный. Вы видно очень поладили с Горголи. Он сюда пишет о тебе старухе Вяземской, у которой был я сегодня и видел красный-день Завадовскую. У нее видел я и Голицыну, la princesse Michel, la princesse de Charenton , бывшую Шувалову. Она меня позвала к себе на вечер и мне жаль, что я с нею поздно познакомился. У нее  мне очень понравилось. Она презабавная и преживая, молодая хозяйка Голицына — Балк очень мила, другая Голицына — Суворова также показалась мне, или только послышалась очень мила и приветлива.