Слушай же, кормилец: я пришлю тебе трагедию мою с моими поправками — а ты, благодетель, явись к Ф.[он] Ф.[оку] и возьми от него письменное дозволение (нужно ли оно?).

Думаю написать предисловие. Руки чешутся, хочется раздавить Булгарина. Но прилично ли мне, Ал.[ександру] Пушкину, являясь перед Россией с Борисом Годуновым, заговорить об Фаддее Булгарине? кажется не прилично. Как ты думаешь? реши.

Скажи: имело ли влияние на расход Онегина, отзыв Сев.[ерной] Пчелы? Это для меня любопытно. Знаешь ли что? у меня есть презабавные материалы для романа: Фаддей Выжигин. Теперь некогда, а со временем можно будет написать это. Какое действие произвела вообще и в частности статья о Видоке? пожалуйста отпиши.

Ах, душа моя, какую женку я себе завел! —

Сей час получил письмо твое — благодарю, душа моя. Заключай условия, какие хочешь — только нельзя ли вместо 4 лет 3 года — выторгуй хоть 6 месяцев. Не продать ли нам Смирдину и Трагедию? Поручение твое к моей невесте исполнено. Она заочно рекомендуется тебе и жене твоей. Что касается до будущего местопребывания моего, то сам не знаю — кажется от П.[етер]Б.[урга] не отделаюсь. Царь со мною очень мил.

Адрес: Петру Александровичу Плетневу. В С.-Петербурге в Екатерининском Институте.

Mon Général,

C'est à la sollicitude de Votre Excellence que je dois la grâce nouvelle dont l'Empereur vient de me combler: veuillez recevoir l'expression de ma profonde reconnaissance. Jamais dans mon cœur je n'ai méconnu la bienveillance, j'ose le dire, toute paternelle que me portait Sa Majesté, jamais je n'ai mal interprêté l'intérêt que toujours vous avez bien voulu me témoigner; ma demande n'a été faite que pour tranquilliser une mère inquiète et que la calomnie avait encore effarouchée.

Veuillez recevoir. Mon Général, l'hommage de ma haute considération.

Votre très humble et très obéissant

serviteur Alexandre Pouchkine.

7 mai 1830 Moscou.

Милый Пушкин, поздравляю тебя, наконец ты образумился и вступаешь в порядочные люди. Желаю тебе быть столько же счастливым, сколько я теперь. Я отец дочери Елизаветы. Чувство, которое надеюсь и ты будешь иметь, чувство быть отцом истинно поэтическое, [однако] не постигаемое холостым вдохновением. Но всё это всторону. Доволен ли ты продолжением Газеты? Булгарин поглупел до того от Видока, что уехал ранее обыкновенного  в деревню. Но подл по прежнему. Он напечатал твою эпиграмму на Видока Фиглярина с своим именем не по глупости, как читатели думают, а дабы тебя замарать. Он представил ее правительству, как пасквиль, и просил в удовлетворение свое позволения ее напечатать. Ему позволили, 91 как мне объявил цензор, похваля его благородный поступок, разумеется не зная, что эпиграмма писана не с его именем и что он [сообразя] поставил оное только из боязни, чтобы читатели сами не [приписали [это] ее к] нашли ее эпиграммою на него. Не желая, чтобы тебя считали пасквилянтом, человеком, делающим противузаконное, я подал в высшую Цензуру просьбу, чтобы позволили это стихотворение напечатать без ошибок, [а]  тебя прошу оправдаться пред его величеством. Государю, тебя ласкающему, приятно будет найти тебя правым. Вот, как [прош[…]] искательные подлецы часто могут марать добрых людей, беспечных [противу] по незнанию их мерзостей и уверенных в чистоте своих намерений и действий. Будь здрав. Целую ручку у милой твоей невесты. Жена и дочь тебе кланяются.

Прощай Дельвиг.

8-го мая.

Je trouve qu'il est indispensable que vous m'écriviez pour m'accuser cette lettre — dorénavant vous n'avez plus d'excuse.