Изменить размер шрифта - +
Шацкий, подобно василиску, не сводил взгляд с ее глаз. У нее был тик, правое веко ритмично дергалось.

– Да нет, это ведь нормальные люди, я слыхала об их жизни. Это, должно быть, какой-то головорез. Злодей.

Негодяй, душегубец, разбойник, зло подумал Шацкий.

– Возможно. Но ведь мог быть и кто-то из вас. Мы должны рассмотреть и такой сценарий. Я понимаю, для вас это трудно, но прошу припомнить, не случилось ли чего-нибудь такого – чего угодно, любая мелочь, – из-за чего в вашу голову пришла мысль, пусть и не вполне осознанная: «Это, вероятно, он» или: «Это, вероятно, она»? Гм?

– Мне неловко выступать с обвинениями, но вот что выяснилось на сеансе: жена пана Хенрика страшно его ненавидит, а пани Барбара так убедительно изображала ее злость, что я сама не знаю, глупо так говорить…

 

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ.

Барбара Ярчик, родилась 8 августа 1946 года, проживает в Гродзиско-Мазовецком, на ул. Бартняка. Образование высшее, работает главным бухгалтером на производственном предприятии деревянных игрушек «Соснэкс»…

 

Она выглядела именно как бухгалтер или учительница на пенсии. Полная, в рабочем костюме, купленном, видимо, в магазине «для пушистых дам». Большое лицо, свободная прическа. В очках. Шацкий не предполагал, что люди в таком возрасте ходят на психотерапию. Он всегда думал, что это удел тридцати-сорокалетних, заезженных в крысиных бегах, ищущих лекарство от других лекарств и депрессии. Хотя, с другой стороны, лучше поздно осушить болото собственной души, чем никогда. Он наморщил лоб, изумившись, что ему в голову пришла такая метафора.

Она говорила бесцветно, монотонно, не выражая голосом эмоций. Шацкий автоматически записывал почти слово в слово то же, что услышал от Квятковской, задумавшись, есть ли на свете безынтонационные языки. Пани Ярчик, наверное, могла бы выучить такой язык за неделю.

– Перед десятью часами я вышла из своей комнаты и отправилась в зал для занятий. По дороге разминулась с паном Рудским, шедшим в противоположную сторону.

Шацкий очнулся.

– Вы хотите сказать, что пан Рудский видел тело до вас?

– Этого я не знаю. Сомневаюсь. Помещение, где мы завтракали, находилось рядом с залом для занятий, в другой части здания, не там, где наши комнаты. Он мог дольше оставаться на завтраке, понятия не имею. Я удивилась, что он идет в противоположную сторону, но он сказал, что сейчас вернется, и мне стало стыдно: я поняла, что он шел в туалет. Он не был бы таким спокойным, если бы нашел тело пана Хенрика.

Шацкий записал эти слова без комментария. Что терапевты делают с людьми, раз им даже в голову не приходит, что он – убийца.

– Я вошла в зал. Помню, была очень напугана, потому что следующий сеанс должен был быть мой.

Я в глубине души надеялась, что без пана Хенрика сеанс отложат. Слишком мало людей, вы понимаете. Так что я была напугана и в первый момент даже его не заметила, все время думала, как мне представить пани Ханну и пана Эузебиуша в роли своих детей.

Ярчик замолчала. Шацкий не торопил ее.

– Увидела ноги, – сказала она наконец, – подошла ближе и увидела тело, и вертел в глазу, и это все. Когда поняла, что вижу, меня охватила дрожь.

– Кто прибежал первым?

– Пани Ханя.

– Вы уверены?

– Да. Пожалуй, да. Потом – пан Рудский, последним – пан Эузебиуш.

– Пожалуйста, расскажите, что происходило, когда вы стояли над телом. Кто и что говорил, как себя вел.

– Если честно, я запомнила, прежде всего, вертел, торчащий из глаза. Это было ужасно. Остальные? Пани Ханну вообще не помню, она, вероятно, быстро вышла.

Быстрый переход